Марина гладила меня, как маленькую, по голове, негромко говорила что-то ласковое, успокаивая. Помогало слабо, я чувствовала, как меня сотрясает крупная дрожь. Нервная реакция, ничего не поделаешь…
Неожиданно в кабинете стало очень тесно, ввалилась целая толпа народа. Чьи-то руки поднимали меня с пола, голос Романа спрашивал:
– Таня, что случилось?
Я подняла голову – серые глаза с тревогой смотрели на меня.
– А ты как здесь оказался? – довольно невежливо поинтересовалась я.
– Желтков позвонил, попросил срочно приехать. Что случилось? Ты в порядке?
– Абсолютно, – я обернулась к Марине и увидела, что Корецкий уже усаживает ее на диван. – Марине врача вызвать, немедленно!
За спиной Романа я увидела Элен, которая кивнула мне и тут же исчезла из комнаты.
Леша возился около Маркина, пытался взгромоздить его на стул. Рядом с ним появился Стас, достал из какого-то кармана плоскую фляжку, отвинтил пробку. Заставил Маркина хлебнуть прямо из горлышка, тот закашлялся.
От окна за всей этой суматохой с отрешенным видом наблюдал Верников, неведомыми путями просочившийся в глубь кабинета. Мимо меня он не проходил, это точно.
– Танька! – побледневший Сашка уставился на валяющуюся на полу пепельницу. Губы его дрожали, голос, впрочем, тоже. – Что это… опять…
– Спокойно, Викторыч, – подоспевший Стас обнял его за плечи. – В этот раз все живы, все хорошо, пойдем, сядешь, успокоишься… Ты, главное, дышать не забывай.
Он помог Сашке устроиться за столом, дал глотнуть из той же фляжки, и директор филармонии сразу почувствовал себя намного увереннее.
– Повыкидываю! Лично, сегодня же… – пригрозил он.
Из коридора послышался цокот каблучков, и вбежала женщина в белом халате, очевидно, врач из филармонического медпункта. Она сразу бросилась к Марине, та схватила ее за руку, потянула на диван и стала быстро что-то объяснять. Врачиха показала на ее живот, а Марина отрицательно покачала головой и улыбнулась.
В дверях появилась Элен, к ней боязливо жалась Ольга. Концертмейстер первых скрипок невозмутимо оглядела комнату и спросила деловито:
– Так что, собственно, здесь произошло?
Роман наконец отпустил меня, отошел к окну и присел на подоконник, не сводя с меня вопросительного взгляда.
Я, в свою очередь, осмотрела собравшихся в кабинете. Никто из них ничего не понимал. Только мне, Марине да Маркину все было ясно. Последний сидел на стуле, наклонив голову, и смотрел в пол.
– Стас, – попросила я Корецкого, – присмотри, пожалуйста, за Маркиным.
– Ничего с ним не будет, – не понял меня ударник. – Коньяк – самое хорошее лекарство. Еще минут десять, и он будет как огурчик.
– Вот поэтому и присмотри. У него, понимаешь, может появиться нездоровое желание покинуть наш дружный коллектив. А мне бы этого очень не хотелось. Так что поглядывай, пожалуйста.
– Никаких проблем, – согласился Стас. – Могу даже рядом встать. А в чем дело-то?
– Танечка, ты им расскажи, они ведь ничего не знают, – подала с дивана голос Марина.
– Да, конечно, – мой глубокий вздох притянул ко мне внимательные взгляды всех собравшихся. Пора было разъяснить ситуацию. Не то чтобы я совсем успокоилась, но говорить уже была в состоянии. – Если с самого начала, то прежде всего я должна показать камень, который нашла вчера в кабинете Князева.
Я порылась в кармане, достала спичечный коробок и совсем неэффектно выложила на центр стола изумруд. Сашка посмотрел на него, пожал плечами и с недоумением поднял на меня глаза. Ну да, ему я камешек уже показывала. Роман перегнулся из-за его спины, взглянул на изумруд и тоже перевел взгляд на меня. Меня он разглядывал гораздо дольше. Потом посмотрел в сторону Маркина, выпрямился и снова сел на подоконник. Стас, не отходя от Маркина, как-то очень ловко потянулся в сторону стола и, разглядывая камень, морщился, пытаясь что-то вспомнить. Олег тоже рассеянно взглянул на предмет общего интереса. Пальцы его барабанили по стене, отбивая какой-то ритм, ведомый только ему. Марина, хорошо разглядевшая изумруд раньше, осталась на диване, а Элен с Ольгой не поленились подойти. Без особого интереса посмотрели, потом Элен спросила:
– А что это?
– Так это же изумруд! – Леша тоже подошел к столу. – На наш похож… Помнишь, Таня, я рассказывал? – Он взял камень в руки поднес к глазам, посмотрел на свет. Не знаю, что там можно было разглядеть, но заключил Медведев очень убежденно: – Точно наш. Земляк.
– Изумруд! – удивилась Ольга.
Все с гораздо большим интересом стали разглядывать камень. Элен посмотрела на кольцо с крохотным изумрудиком на своем пальце, и глаза ее расширились. Очевидно, вспомнила, сколько отдала за кольцо, и прикинула стоимость изумруда, лежащего на столе. Даже Олег, хотя и не отошел от стены, вытянул шею, чтобы тоже увидеть его.
– Это действительно изумруд, у меня есть подтверждение специалистов. Кроме того, у меня есть все основания предполагать, что он имеет отношение к той трагедии, что разыгралась здесь, – я невольно взглянула на плотно закрытые двери кладовки. – Действительно, он с Малышевского месторождения, Леша правильно сказал. Думаю, что, когда Маркин гостил на Урале, он нашел на прииске людей, которые воровали изумруды. Договорился с ними и взялся камни сбывать.
Теперь все смотрели на Маркина, который по-прежнему сидел, опустив голову.
– Может такое быть, Леша? – продолжила я. – Ты ведь из приискового поселка, для нас ты сейчас вроде эксперта.
– Ну, как сказать… вообще-то там охрана… Хотя воруют, конечно… Так что, наверное, возможно. Только зачем они ему здесь? У нас дорого даже хороший камень не продашь. Они же необработанные…
– А если вывезти за границу?
– Там можно хорошую цену получить, – согласился Леша. – Но только это же контрабанда…
– Контрабанда, – подтвердила я и обратилась к Маркину: – Хотя игра стоила свеч, не так ли, Николай?
Он не ответил. Сидел, тяжело дыша, на бледном лице выступили бисеринки пота.
– Вспомнила! – ахнула Хорошевская. – «Ты не повезешь свои булыжники в Краков!» Так?! Вот что я тогда слышала! Вот что тогда кричал Князев. Это ты убил его ради паршивых изумрудов, – она подошла к Маркину, взяла его за лацканы пиджака и как следует встряхнула.
Он побледнел еще сильнее и громко, со всхлипом, втянул в себя воздух.
А мы все, как зачарованные, наблюдали за этой сценой. Самое удивительное, что первым очнулся Олег. Он подошел к Ольге и положил руки ей на плечи.
– Не надо, Оля, – мягко сказал он. – Отпусти его. Пойдем.
– Как ты не понимаешь, – она повернулась к нему, в глазах стояли слезы. – Ты не понимаешь, он же был здесь, в кабинете, когда я подходила. Господи, если бы я тогда зашла, Князев остался бы жив.
