Кузен слегка занервничал под моим пристальным взглядом, он принялся то и дело менять позу, покашливать без причины, теребить галстук. В конце концов вся эта пантомима обратила на себя внимание тетушки – чего, собственно, гаденыш и добивался.
– Женечка, не стоит так пристально разглядывать нашего гостя! – укоризненно проговорила Мила. На слове «гость» она сделала явное ударение. – А то Костя неуютно себя чувствует.
В какой-то степени тетя Мила права – под моим изучающим взглядом любой почувствует себя несколько неуверенно, а уж если у человека при этом и в самом деле совесть нечиста… Если бы я ошибалась! Ах, если бы я только могла ошибиться… Но умение «прочитывать» собеседника настолько глубоко вбито в мой мозг долгими тренировками, что включается автоматически и работает, так сказать, «на автопилоте», не требуя моего участия. Если бы этот тип действительно оказался племянником Милы, приехавшим из Канады, я была бы только рада, да что там – просто счастлива! В конце концов, я и вправду уделяю тете гораздо меньше времени, чем нужно, и пусть она никогда (ну, почти никогда) меня в этом не упрекает, я же понимаю, что пожилой человек нуждается в заботе и внимании. Да и родных у нас почти не осталось, так что этот племянник – просто подарок судьбы.
– Ага, больше не буду! – пообещала я тете, а сама продолжила осмотр. Руки… так, руки в порядке – никаких обломанных ногтей, шрамов и татуировок. Часы… часы настоящие, в меру дорогие, в самый раз для студента из небедной семьи… Кстати, чем он занимается?
– Костя, чем вы занимаетесь? – поинтересовалась я.
– О, я студент. В следующем году заканчиваю Финансовую академию.
Интересно, а я по его виду сделала вывод, что он скорее технарь, имеющий отношение к науке – химик-технолог или электронщик. Те, кто работает с деньгами, обычно выглядят иначе. Хотя кто их там знает, в Канаде, – я ведь ни разу там не бывала. Может, у них степень демократизма в одежде на порядок выше, чем у нас или в Штатах…
Между тем незваный гость и Мила вели оживленный разговор, порой переходя на английский. У тети с языками более чем нормально, но вот поговорить абсолютно не с кем. Не станем же мы с ней, после тяжелого трудового дня, за ужином просить передать соль на чужом языке?! Я еще не настолько заработалась… Что это они обсуждают?
Речь шла о какой-то общей дальней родне. Ох, надо будет как-нибудь на досуге заняться составлением собственной родословной, а то этот тип из Канады, кажется, лучше меня знает историю нашей семьи.
– Евгения, – торжественно обратилась ко мне тетя, и я невольно выпрямилась на стуле. На моей памяти Мила назвала меня так впервые. – Мы должны посвятить тебя в нашу семейную тайну.
– Да уж пора бы, – буркнула я. Не люблю чувствовать себя Петрушкой. Что это такое – из нас троих, сидящих за столом, одна я не в курсе происходящего!
– Костик – сын моего брата, Сергея Охотникова.
Вот так сюрприз!
– Почему я ничего не знаю ни о каком брате?! Значит, мне он приходится дядей? Но ведь ни мои родители, ни ты никогда о нем даже не упоминали!
Мила встала и прошла в свою комнату. Довольно долго тетя шуршала чем-то, открывая и задвигая ящики комода. Все это время мы с Кузеном изучали друг друга. Паршивец даже посмел мне улыбнуться! Наконец Мила возвратилась, прижимая к груди старый альбом в переплете из потемневшего от времени синего бархата.
– Вот! – тетя торжественно выложила на стол увесистый альбом, подняв легкое облачко пыли. Мы с Костиком придвинулись ближе, готовые изучать семейную историю.
Тетя раскрыла альбом на первой странице, и я поняла, что нас ждет история семьи Охотниковых от сотворения мира. Но нет, Мила не стала рассказывать о наших славных предках – кстати, крепостных графа Татищева, а сразу перешла к делу. Перелистав добрых полтора столетия, она открыла альбом на фотографии, где были изображены мы с отцом. Фото сделано во время единственной нашей поездки на юг, за спиной у нас развесистая пальма, на отце дурацкая панама, мне лет пять, я сижу у него на руках и корчу рожи, как обезьянка.
Ну и что в этом таинственного? Прекрасно помню эту поездку. Пару раз я чуть не утонула в море, потому что совершенно не боялась волн, и отцу приходилось не расслабляться на пляже, а зорко высматривать среди визжащей от счастья мелюзги своего непослушного ребенка. Я удивленно посмотрела на Милу.
Взяв чистый столовый нож, тетушка ловко поддела фотографию… И извлекла другую, приклеенную лицевой стороной вниз прямо под той безобидной, с пальмой.
Так, это уже интересно.
На фото был изображен довольно молодой человек, слегка похожий на моего отца. Он стоял на фоне типично советской стены – глухой, серой, с вылезающими из стыков потеками раствора, и курил. Сигарету он держал так, как держат зэки.
– Вот мой брат, Сергей Охотников. Отец Костика и твой, Женечка, дядя.
– Он что, сидел? – несколько невпопад спросила я, подпортив торжественность момента.
Тетя вздохнула:
– Он занимался правозащитным движением и в конце концов получил срок. Небольшой, всего года два.
– Почему так мало? Насколько я помню, за политические статьи давали гораздо больше, – изучая фотографию, пробормотала я. На секунду подняв взгляд, я увидела, что Костик дико на меня смотрит. Ах да, речь ведь идет о его отце.
– Извини! – бросила я парню и продолжила изучение. Фото было сделано явно после тюремного срока. Едва отросший «ежик» волос, пары зубов не хватает. Но человек не выглядел сломленным, наоборот – во всем облике Сергея Охотникова было нечто, что наш инструктор по психологической подготовке называл словом «кураж». Он утверждал, что без этого трудноопределимого свойства не стоит даже браться за опасные дела – будь то грабеж банков, освобождение заложников или разведка. То есть предстоящая специальному агенту операция должна быть тщательно подготовлена, всячески просчитана, риск оценен и взвешен… А «на дело», так сказать, все равно следует идти «с куражом». Пират, ох, пират был этот самый Сергей Охотников! Интересно, чем он занимался?
– Мало?! – возмутилась тетушка. – Нам всем хватило! Сергей всегда доставлял массу неприятностей родителям, а уж когда он сбежал за границу… Хотя ты права. Дело в том, что брат получил срок не по политической статье, а за банальное хулиганство. Во время демонстрации седьмого ноября, в годовщину Октябрьской революции, куда он отправился вместе со своими друзьями, студенты устроили митинг протеста. Сергей был вместе с ними, но по дороге разбил витрину, и его задержал милицейский патруль. В итоге его однокурсники получили большие сроки, а Сережа всего два года. Советская власть всегда была добра к пьяницам и хулиганам…
– А как он попал за границу?
– О, это потрясающе! – оживилась Мила. – В начале восьмидесятых Сережа купил путевку в ГДР и перелез через знаменитую Берлинскую стену! Представляешь, среди бела дня, на глазах у прохожих и пограничников! В него стреляли, но не попали. Так он оказался в ФРГ, а потом перебрался в Канаду.
