Вот и Катина маска проходила в моем восприятии по такому же разряду. Даже захотелось узнать, когда она свою личину впервые примерила и как долго шлифовала? Если глаза — зеркало души, то души у Катерины Штерн не было вовсе, как нет ее у животных, потому что более всего ее глаза напоминали потертые оловянные блюдца, в которых ничего не отражалось, да и отразиться не могло. Впрочем, сравнение с животным не совсем точное, ей-богу, у любой дворняги взгляд куда осмысленней.
Первым делом Катерина спросила, есть ли у меня какое-нибудь удостоверение. Я тут же предъявил его, но она лишь скользнула взглядом по корочкам, видимо, понимая, что, проявив осведомленность в юридических вопросах, из образа выпадет. Не вымолвив более ни слова, она уселась рядом со мной на переднее сиденье, тупо уставившись прямо перед собой остановившимся взглядом.
Осознав, что просидеть так госпожа Штерн способна хоть целый день и первой не заговорит, я начал задавать вопросы и очень скоро понял, что имела в виду Алла Жилина, говоря о Катерине. Мои вопросы имели тот же эффект, что и плевки горошинами из трубочки по пуховой подушке, то есть ровно никакого. Катерина либо таращилась на меня (мол, не понимаю), либо глупо хихикала, отвечала невпопад, переспрашивала, оставаясь неуязвимой в своей броне тупой безучастности.
Как же, думаю, тебя расшевелить, стерва этакая? Намекнул, что знаю о ее отношениях с Андреем Федотовым — не понимает, точнее, делает вид, что не понимает. Правильно, с такой надо говорить простыми, доступными сознанию дебила словами, иначе так и будет продолжать дурочку валять.
— Давно с Федотовым встречаетесь?
— Да мы уж давно знакомы, он ведь друг моего мужа. Как в гости друг к другу приходим, так и встречаемся. Часто, а точнее не упомню.
— Я имею в виду, как давно вы с ним трахаетесь? — спросил я напрямик, мысленно содрогаясь от такой грубости, которую прежде ни с одной дамой себе не позволял.
— А что значит, «трахаетесь»? — наивно захлопала глазками Катя.
— Это значит, спать вместе, — чуть не закричал я, начиная натурально звереть.
— Нет, сплю я только дома, раньше с мужем, теперь одна. — Я уже готов был взорваться, как она неожиданно добавила: — А с Андрюшей мы сексом занимаемся. Знаете, что такое секс? А-а-а, поняла: «трахаться» означает заниматься сексом? Какое странное слово, никогда не слышала, надо запомнить. Так что с Андрюшей мы не спим. Это ведь глупо встретиться с мужчиной для секса и ложиться спать, вы не находите?
Ну, что сказать? Непробиваема, ничто ее не берет. Ничего, не на того ты, девочка моя, напала, я тебе не интеллигентная Алла Константиновна.
— Но ведь Зинаида Федотова ваша подруга, а вы спите, пардон, сексом с ее мужем занимаетесь. Нехорошо, как думаете?
— Я женщина простая, глупая, мне думать трудно, голова болеть начинает. Да только Зина при муже, а я нынче бедная вдова, кто обо мне позаботится? Мне мужчина нужен.
— Ну, не такая уж вы бедная, хотя могли бы быть гораздо богаче, если бы Леонид Федотович завещания не оставил.
— Завещание? Какое завещание?
— Обычное. Вас он, конечно, не забыл, оставил свою долю в фирме, а вот квартиру сестре отписал.
Ага, проняло, наконец. Оловянные блюдца Катиных «гляделок» вдруг стремительно обрели объем и цвет, где-то в глубине как будто огоньки зажглись. Впечатление, надо признать, жуткое, будто передо мной вдруг появился монстр с лицом, составленным из половинок лиц двух разных людей. Нижняя часть с вялым, безвольным ртом резко контрастировала с горящим, каким-то даже яростным взглядом.
— Это неправда, этого быть не может! Я не раз просила Леню завещание написать, но он всегда отказывался, не собираюсь, говорил, умирать, а время придет, все и так тебе достанется. Признайтесь, вы специально врете, чтобы меня позлить?
— Увы, насчет завещания, правда. Да и зачем мне вас обманывать? Вот координаты нотариуса, сходите, проверьте. Тем более вам все равно нужно к нотариусу зайти, свои права на наследство заявить.
Многократно проверив свою маску-броню на самых разных людях, хитромудрая Катя считала себя готовой ко всему: к неприязни окружающих, к каверзным вопросам следователя. Но к известию, что инфантильный муж, завсегдатай массажных салонов, разом лишил ее полумиллиона «вечнозеленых», оказалась совершенно не готова. На моих глазах маска с нее осыпалась, как плохо наложенная тушь с ресниц, метаморфоза продолжалась стремительно. За пять минут Катерина преобразилась кардинально: пухлые губенки подсохли, сжались в ниточку, и она больше не напоминала монстра, просто передо мной сидел совсем другой, незнакомый человек.
— Вот же скотина, — прошипела незнакомка (я было подумал, что она честит покойного мужа, но из последующих реплик понял: Катерина имела в виду совсем другого человека), — вот же тварь, уговорил-таки.
А дальше, практически без понуждений, рассказала она мне кое-что чрезвычайно интересное. Рассказала, по правде говоря, не совсем верное слово, Катя выговаривалась, слова, вперемешку с грязными ругательствами, хлестали из нее, как фекальные воды из прорванной канализационной трубы, а я ее сумбурные речи запомнил и мысленно причесал. Оказывается, примерно за неделю до дня рождения (точнее Катерина не помнила) Аркадий их навестил. Мужчины предпочли общаться наедине, Катя могла кое-что услышать только тогда, когда харч и напитки в кабинет мужа заносила.
Мучимая природным любопытством, ушки она держала на макушке, но уловила лишь одну значимую фразу: «Что ты беспокоишься, это же не дарственная, в любой момент отменить можно». Это Аркадий сказал, и Катя не совсем поняла, что он имел в виду, увязав этот разговор с подслушанным ею за неделю до того. Если помните, на следствии гражданка Штерн показала, что она не в курсе, зачем Леониду потребовалась большая сумма денег, что она только слышала, как он обсуждал по телефону некую сделку, а какую именно, не поняла.
На самом деле, едва услышав, о каких суммах идет речь, она метнулась к параллельной трубке, но не повезло, собеседники уже прощались, так что понять, что именно они обсуждали, не было никакой возможности. Катерина только и поняла, что звонил Аркадий. Надо же, подумал я в этот момент, прав был профессор, наш пострел везде поспевает. Просто на удивление активен.
Однако железо лучше ковать, пока оно горячо. Поэтому я, пользуясь неадекватным состоянием свидетельницы, продолжал направлять поток ее сознания в нужном направлении. Да, да, я воспользовался болезненным состоянием женщины, в которое сам ее и вогнал, и не надо меня осуждать! В том и состоит специфика сыщицкой работы, чтобы уметь использовать сложившиеся обстоятельства в интересах дела, а иначе преступления не раскрыть.
Но чем дольше я слушал, тем больше убеждался, что, скорее всего, Катерина Штерн не имеет отношения к смерти мужа. Статус-кво ее вполне устраивал. Она знала, конечно, об эротических пристрастиях Ленечки, но не возражала. По ее мнению, главная обязанность мужа состояла в том, чтобы ее содержать, и, поскольку с этой задачей он успешно справлялся, Катя не возражала против мужниных развлечений на стороне, тем более что и ей ничто не мешало делать то же самое.
