— Ослабь, — приказал Бурый Калмыку.
Тот чуть ослабил давление петли. Часовой задышал легче. Бурый чувствовал судорожное усилие его рук — инстинктивное желание освободиться. Но держал он крепко, и часовой быстро стих, понимая, что у него нет шансов вывернуться.
— В каком доме Алихан? — повторил вопрос Бурый.
— Там, — прохрипел пленный. — Самый большой…
«Так, — подумал Глеб. — Пока сходится».
— Сколько человек с ним?
Часовой было примолк, но Калмык немного потянул за концы — и тот сразу начал сипеть.
— Де… десят… — разобрал Глеб.
— Десять? — переспросил он на всякий случай.
Часовой закивал — и тут же захрипел от боли: при малейшем движении удавка глубоко врезалась ему в горло.
— В других домах есть бойцы? — спросил Глеб.
Часовой вдруг замолчал.
«Опомнился и решил поиграть в героя?» — подумал Бурый раздраженно. На лишнюю возню не было времени.
— Калмык! — приказал Бурый.
Тот натянул концы, перекрывая доступ кислорода. Часовой забился, силясь вырваться. Парень был крепкий — Бурому пришлось напрячь все свои силы, удерживая его. Впрочем, еще полминуты, и удерживать было бы некого. Но у Бурого оставалось к нему несколько вопросов. Поэтому он жестом приказал Калмыку ослабить петлю.
Когда часовой задышал, Бурый повторил вопрос.
На этот раз пленный был сговорчивее.
— В доме… справа… пять человек, — высипел он.
— Алихан на каком этаже? — спросил Бурый.
— На втором…
— Во дворе есть охрана?
— Нет.
— Кто еще живет в деревне?
— Никто… Только старики…
Бурый на секунду задумался. Спросить? Но есть ли смысл? С другой стороны, а чем он рискует?
— Вирус еще у Алихана? — спросил он.
Конечно, простые бойцы могли ничего о вирусе не слыхать. О таких вещах широко распространяться не принято. Но это все-таки доверенные лица Алихана, его, так сказать, гвардия. Вполне возможно, они что-то знают. В любом случае, попробовать стоит. На войне для того и нужны «языки» — извлекать из них информацию.
Часовой не отвечал. Бурый снова хотел дать команду придавить его, но тот вдруг заговорил, предваряя движение Калмыка:
— Вируса нет…
Ага, встрепенулся Глеб. Значит, все-таки вирус был! И все-таки они идут по верному следу! У него точно второе дыхание открылось.
— Нет? — спросил он, придвигаясь к лицу пленного. — А где он?
— Увезли, — прохрипел тот.
— Куда? Кто?
— Не знаю… — страдая от боли, прошептал пленник. — Давно уже… В Питер…
— Что? — наклонился к самым его губам Бурый. — Ты хочешь сказать, в Санкт-Петербург?
— Не знаю… Слышал: Питер…
Вдруг часовой, сделав невероятное усилие, оскалился и рванулся вперед. Бурый успел отпрянуть, иначе зубы пленного сошлись бы на его шее, аккурат на сонной артерии. А так они лишь по-волчьи клацнули в воздухе — и тут же послышался глухой удар. Это Калмык, выхватив нож, по рукоять всадил его в грудь пленника. Тот дернулся, выгнулся, руки и ноги его на секунду вдруг сделались точно железными, — и тут же затих, начал обмякать.
Бурый, слезая с него, сердито посмотрел на Калмыка.
— Зачем ты?
— Так он же… — начал было тот.
Но Бурый махнул рукой:
— Ладно, он и так сказал все, что знал. Пошли.
Они выбрались из кустов и двинулись обратно к деревне. Бурый постучал по микрофону, вызывая своих на связь:
— Борман, как дела?
— Отлично, — отозвался тот. — Мы на месте.
— Разговор слыхал?
— Так точно.
— Значит, вы с Алисой зачищаете дом справа от дома Алихана. Мы с Калмыком займемся самим Алиханом.
— Понял.
— Ждите сигнала.
Через несколько минут Бурый и Калмык были у дома Нагаева. Вокруг стояла мертвая тишина. Один раз взлаяла собака за соседским забором, но тут же и замолчала.
Глеб не видел стоящих у следующего дома Бормана и Алису: здесь улица делала небольшой изгиб. Но он знал, что оба его подчиненные заняли свои позиции и сделают все как нужно.
— Начинаем, — сказал он.
— Яволь, — отозвался Борман.
Бурый усмехнулся: и здесь детинушка дурачится. В приборе ночного видения было видно, что Калмык тоже улыбается.
Ну да, самое время веселиться, внезапно разозлился Бурый. Как дети, честное слово! Он махнул Калмыку: вперед.
Тот кошкой взметнулся на стену, умудрившись не издать при этом ни малейшего шороха. Как у него так получалось? Бурый на что уж опытен в таких делах был, а не мог не удивляться этому таланту Калмыка. Как будто без костей человек.
Перемахнув забор, Калмык бесшумно отворил изнутри калитку, чуть заметно склонив голову: пожалуйте, мой господин. Продолжал, стало быть, дурачиться. Вошел во вкус. Ладно, Бурый пока внушение ему делать не стал. Лучше пусть дурачится, чем психует. После поговорим.
Они стремительно пересекли мощеный дворик и вошли в темный, погруженный в тотальный сон дом. В свои приборы они видели все ясно, как днем. Внизу, на широких нарах-кроватях, тянувшихся вдоль двух противоположных стен, спали шестеро крепких бородатых мужчин. Часть их оружия была развешана на стенах, часть лежала у кроватей. У двоих из-под подушек торчали рифленые рукояти пистолетов: парни здесь собрались бывалые, к разному приученные.
Бурый сделал знак Калмыку, поднял свою «гюрзу» с навинченным на ствол глушителем и сделал три быстрых выстрела, всякий раз смещая пистолет влево. Калмык в то же время трижды выстрелил из своего «винтореза», после чего храп и вообще какие-либо звуки в комнате прекратились. Пули попали всем шестерым в голову: кому в висок, кому в лоб, а кому в затылок. Умерли они мгновенно, во сне — можно сказать, идеальной смертью. И души их радостно полетели в рай, к заждавшимся гуриям, получать свою долю обещанного на земле блаженства.
Выждав какое-то время и убедившись, что здесь им ничего не грозит, Бурый двинулся к лестнице, ведущей на второй этаж. Его сильно занимало: как там обстоят дела в соседнем доме? Но пока он Бормана на связь не вызывал: возможно, тот сейчас слишком занят и ему пока не до разговоров.
Глеб сделал знак Калмыку оставаться внизу, а сам по деревянной лестнице начал подниматься наверх. Ступал он по самому краю ступенек, там, где забиты гвозди, и умудрился добраться до верха ни разу не скрипнув, что при его комплекции сделать было очень непросто.
Скоро он был наверху, перед дверью в спальную комнату, где, по всем выкладкам, должен был находиться Алихан Нагаев. Прежде чем открыть дверь, Бурый обследовал ручку и пол: нет ли какой-нибудь предохранительной штуки вроде растяжки или элементарной сигнализации в виде битой лампочки и тому подобной чепухи? Нет, ничего такого он не обнаружил. Видно, в своем родовом доме Алихан чувствовал себя совершенно спокойно. Ну и то верно, с такой-то охраной!
