— Главное, чтобы нас вытащили отсюда! — вырвалось у Калмыка.
«Вот оно, — подумал Глеб. — Начинается».
— Вытащат, — сказал он твердо. — Всегда вытаскивали, и в этот раз вытащат.
— Ага! — зло отозвался Калмык. — Тогда нам тоже так говорили. А как до дела дошло, никому мы оказались на фиг не нужны!
— На войне всякое случается, — рассудительно проговорил Бурый. — Иногда бывает, что просто некому тебя выручить.
— Зачем тогда говорить?!
— Кричать не надо, — попросил Бурый. — Не будем посвящать чужих в наши семейные отношения.
Он улыбнулся, пытаясь хоть как-то приободрить младшего товарища.
— Знаешь, почему я взял тебя в группу? — вдруг спросил Глеб.
Калмык промолчал, то ли понимая, что все равно не ответит верно, то ли не желая вступать в этот разговор.
— Думаешь, за меткую стрельбу, за знание языков, за кучу других специальных навыков? — Бурый вывернул голову так, что чуть снова не потерял сознание, и нашел-таки глаза Калмыка.
Тот смотрел на него как загнанный зверь. Со страхом, но и с надеждой. И вот эту-то надежду надо было в нем срочно укрепить, пока она не улетучилась бесследно и вместо нее не остался один лишь страх, безрассудный и всепобеждающий.
— Нет, — продолжил Глеб, глядя прямо в глаза Калмыку, — не за это.
— А за что же? — спросил наконец Калмык.
— А за то, что сумел выбраться из такого вот дерьма, — сказал Глеб. — И только за это!
Они долго молчали, и первым на этот раз заговорил Калмык.
— Там было дерьмо похуже. Нас пятерых бросили в яму. В зиндан по-ихнему…
— Я знаю, — мягко сказал Глеб.
— Но прежде чем бросить, — продолжил Калмык, — на наших глазах двоим перерезали горло…
Калмык замолчал, борясь с воспоминаниями и чувствами, которые в нем эти воспоминания вызывали. Но все-таки переборол себя и заговорил снова.
— Самое поганое, что это для них развлечение. Стоят и гогочут, зубы скалят… И режут медленно, чтоб продлить удовольствие. А наши связаны, шевельнуться даже не могут, как бараны. И смотрят, так смотрят! — Калмык скрипнул зубами. — А ты ничего сделать не можешь. Потому что и ты связан, и ты баран… И тебя в любую минуту могут взять и вот так, как их… И брали. Сначала одного вытащили, потом второго. А ты сидишь в яме и ждешь, когда твоя очередь наступит. Больше всего мучило это ожидание. Один из наших с ума сошел. А был такой сильный парень, сибиряк…
— Но ты же не сошел, — тихо сказал Бурый. — И сделал все правильно.
— Мне просто повезло, — ответил Калмык, сверкнув глазами. — Они не заперли решетку. Охранника куда-то вызвали, он забыл запереть замок… Но во второй раз так повезти не может!
— Ну, это мы еще посмотрим, — возразил Бурый.
— Да что тут смотреть! — снова возвысил голос Калмык. — Ясно же, что шансов у нас никаких. Вон какие цепи. Тогда я хоть не связан был. И не ранен. А тут…
Калмык тряхнул раненой рукой, звякнул цепью на ноге и затих, подчеркивая этим молчанием безнадежность ситуации.
Бурый какое-то время раздумывал над его словами. Затем призывно звякнул цепью.
— Артур!
— Что? — не сразу отозвался Калмык.
— Насчет часового, которого ты кончил… Он бы все равно в расход пошел. Одним словом, погорячился я. Нервы что-то разошлись. Не ожидал неудачи. Надо было дать выход злости, вот я на тебе и сорвался. Прости.
— Ладно, — помолчав, ответил Калмык. — Ничего…
Но голос его смягчился, что было неплохим знаком.
Бурый снова звякнул цепью — ложился поудобней.
— А знаешь, нам все-таки надо подумать… — начал было он.
Но слова его были прерваны шумом за дверями.
— Похоже, к нам, — успел сказал Глеб. — Работаем…
В дверь стукнули, послышался грохот запоров, после чего дверь широко распахнулась. В помещение вошли сразу несколько человек — это Бурый определил по звуку. Сам он с закрытыми глазами лежал на нарах, решив, что будет лучше, если он несколько преувеличит свое болезненное состояние.
Мурад, вошедший в камеру, внимательно разглядывал пленных. Иса и еще двое боевиков стояли за его спиной, ждали, как хозяин оценит товар.
— Этот ранен? — кивком указал Мурад на Калмыка.
— Да, уважаемый, в руку, — закивал Иса. — Но рану ему перевязали, опасности никакой. Все как ты приказал.
Мурад шагнул к Калмыку.
— Как зовут? — на русском языке спросил он.
Калмык молча, не мигая от напряжения, смотрел на него. Мурад усмехнулся.
— Герой? Это хорошо, героев мы любим. — Он чуть повернул голову: — За что его били?
— Нашему человеку челюсть сломал, — пояснил один из боевиков.
— Такой шайтан русский, — вставил Иса.
— А этот, — не слушая Ису, посмотрел Мурад на Бурого, — контужен?
— Да, уважаемый.
— Он без сознания?
Мурад подошел к нарам, на которых лежал Бурый, посмотрел ему в лицо.
— Этот старший у них, — подсказал Иса. — Командир.
— Ага, — кивнул Мурад. — Надеюсь, он не умрет?
Иса даже подскочил:
— Нет, уважаемый, что ты!
Он сунулся к нарам, легонько похлопал Бурого по щекам:
— Эй…
Бурый с усилием открыл глаза — притворяться дальше не имело смысла. Увидел перед собой здоровенного, заросшего щетиной боевика, а рядом с ним худощавого, немолодого мужчину в скромном сером костюме.
— Вот, — отстранился Иса, — живой, уважаемый…
— Хм, — улыбнулся Мурад. — Хорошо. Очень хорошо.
Он шагнул ближе, сложил руки на живот, посмотрел на Бурого.
Тот отметил: этот худощавый умен как дьявол, с ним не поиграешь. Если за вирусом кто и стоит, то именно этот человек, а не сорвиголова Алихан.
— Как тебя зовут? — с легким акцентом спросил Мурад.
— А тебя? — спросил Бурый.
Мурад улыбнулся.
— Меня зовут Мурад. А теперь можно узнать твое имя?
— Глеб, — представился Бурый.
— Фамилию, я полагаю, не назовешь?
— Выбери любую, их в русском языке много.
Мурад улыбнулся еще шире — морщинки лучиками разбежались у него возле глаз.
— Хорошо, Глеб. Обойдемся пока без фамилий. А ты спортсмен, наверное. Футбол любишь?
— Как все, — ответил Бурый, не понимая, куда клонит собеседник.
— Значит, любишь, — кивнул Мурад. — Это хорошо. — Он продолжал улыбаться: — Итак, скажи, что ты делал в Карачое?
