Вышеупомянутая Марцела отличалась от нее, как день от ночи. Пышнотелая блондинка с яркими губами и внушительным бюстом, она слыла болтушкой и хохотушкой. Трудно было поверить, глядя на эту улыбчивую девушку с ямочками на щеках, что она принимала участие в совершении трех террористических актов и что вид предсмертных корчей жертв доставляет ей наслаждение, близкое к оргазму. К кокаину она не прикасалась, отдавая предпочтение бодрящим таблеткам. Случайные партнеры, переспавшие с ней, делали вывод, что при всех своих достоинствах большегрудая Марцела уродилась фригидной. Мужчина мог выжать из нее разве что сдавленный стон или похотливое хихиканье.
Бурову, исполнявшему обязанности взрывника, было известно это не понаслышке. Подобно многим душегубам, он отличался сентиментальностью и когда-то питал к Марцеле нежные чувства. Его не смущало, а даже возбуждало, что она спит с другими, но при этом ему ужасно хотелось, чтобы возлюбленная получала истинное удовольствие именно с ним, а не с кем-то еще. Увы, этого не происходило.
Наверное, поэтому с длинного лица Бурова не сходило выражение уныния. Обритый наголо, он чем-то напоминал буддийского монаха, познавшего непреложную истину о том, что жизнь есть бесконечное страдание. У него были непропорционально длинные руки и длинные тонкие пальцы, чувствительные и проворные, как лапки паука.
Звероподобный Матвеев выглядел рядом с ним настоящим гигантом. Он был не намного выше, зато шире раза в полтора. В ладони Матвеева могла бы уместиться вся голова Бурова, а своим чудовищным кулаком он запросто проломил бы чахлую грудную клетку сапера. Однако здоровяк вовсе не был тупым, каким казался. Напротив, он отличался природной сообразительностью и хитростью, позволяющими ему ускользать от рук правосудия вот уже десять лет кряду. Если бы Матвееву вздумалось считать людей, которых он убил самолично, ему не хватило бы пальцев не то что на руках, но и на ногах. Это был боевик от дьявола. С огнестрельным оружием всех типов управлялся увереннее, чем с пивной открывашкой.
Коллектив, конечно, подобрался разношерстный, но Юрчис знал, что на этих людей можно положиться. Среди них он чувствовал себя уверенно и решительно, совсем не так, как во время вынужденных поездок в одиночку. Соратники, похоже, тоже радовались возвращению Юрчиса. Подобно волчьей стае, они нуждались в вожаке. Слепо подчиняться было проще, чем самостоятельно вершить свою судьбу.
— Долговато ты ездил, Юрчис, — пробасил Матвеев, залпом опустошивший бокал. — Я уж боялся, бросить нас решил.
Латыш усмехнулся:
— Зачем же мне вас бросать, Алексей?
Здоровяк пожал плечами:
— А кто тебя знает. Может, другую команду себе нашел. Ты ведь у нас себе на уме, а?
Захмелевший Юрчис едва не принялся рассказывать о том, где был и чем занимался, но вовремя прикусил язык. Можно быть с подчиненными на «ты», но ни в коем случае нельзя потакать им или опускаться до их уровня.
— Если ты выпил лишнего, Алексей, то ступай спать, — сказал он. — Чтобы не сболтнуть такое, о чем потом пожалеешь. И заруби себе на носу: я не собираюсь отчитываться перед тобой.
— Да я ж ничего, — забормотал Матвеев, — я ж просто так.
— Тогда проехали, — сказал Юрчис, вставая. — Ладно, на сегодня отбой. Завтра с утра начинаем активно готовиться к новой акции, так что предлагаю всем хорошенько отдохнуть, набраться сил.
— Ты бы хоть намекнул, что нам предстоит, — жеманно произнесла Ивета, глаза которой увлажнились и заблестели после крепчайшей смеси коньяка и кокаина.
— А то всегда все узнаем в последний момент, — поддержала подругу Марцела.
— А что, и намекну, — неожиданно согласился Юрчис. И, наклонившись вперед, рассказал о том, что задумал.
Глава девятая
Несчастный случай — счастливый случай
Пятница, 24 мая
Город Туринск находится примерно на одинаковом расстоянии от Москвы и от Самары. Он древний и, конечно же, имеет свою историю, которая интересует разве что дотошных специалистов, но никак не рядовых туринчан. Волнуют же их совсем другие вещи. Например, обстановка на Украине или в Абхазии, или неприязненные реплики, которыми обменялись президенты РФ и США, или принадлежность Арктики и Антарктики.
Что касается Туринска, то был он слишком уныл и скучен, чтобы будоражить интерес хоть местных жителей, хоть приезжих. Вид с третьего этажа лучшего местного отеля открывается безрадостный: стандартная церквушка с куполами, имитирующими позолоту, пара двенадцатиэтажек и множество аляповатых пятен бигбордов, вывесок, афиш, растяжек. На этом фоне — человеческие фигуры, в головах которых вряд ли бродят какие-то особенно умные или просто светлые мысли. В общем, глазу зацепиться не за что.
Стоящий у окна Джор зевнул. Разумеется, в паспорте и бухгалтерских документах он значился иначе, но не представляться же лидеру рок-группы «Звездные сны» Мишей Репкиным. Он предпочитал быть Джором и заслужил это право.
Но сегодня мысли о собственной популярности отошли на задний план. Как всякий уважающий себя рокер, Джор пил не только соки и прохладительные напитки, а потому сегодня его весь день мучило похмелье.
Вчера взяли ящик «Смирновской», вспоминали молодость, пели в номере под гитары «Отель Калифорния», «Дом Восходящего Солнца» и другие хорошие песни, было весело, потом стало шумно: был опрокинут стол, посыпалась на пол посуда. Басиста Криденса пришлось помять немного, чтобы утихомирился, но он все равно успел зацепить Джора вилкой, а клавишнику Таркусу прокусил ухо. Погуляли, короче говоря. Выжрали все подчистую, на похмелку ни капли не оставили, а теперь Джор находился под домашним арестом, потому что менеджер наотрез отказался выпускать его из номера.
— Вечером концерт, — заявил он, подчеркнуто морщась от запаха перегара, наполнившего комнату. — Хочешь сорвать его к чертовой матери, как в Ставрополе? Нет, дорогой мой, не выйдет. Посидишь в гостинице, очухаешься, приведешь себя в порядок. Жрать тебе принесут, а о пиве даже не мечтай. Знаю я ваше пиво.
— Хотя бы упаковочку, — страдая от унижения, попросил Джор.
— И не проси, — отрезал менеджер. — Все, воспитательная беседа закончена. Мне еще в полицию, Криденса вызволять. Он ведь, шут гороховый, вчера без штанов гулять выперся. В протоколе написано: «Своими действиями оскорблял нравственные и религиозные чувства граждан».
— Нравственные — это я еще понимаю. Но при чем тут религия?
— А он не только без штанов, он и без трусов был.
— А-а, — протянул Джор, как будто это что-то объясняло. — И что теперь будет?
— Аншлаг будет, — сказал менеджер. — Но освобождение Криденса недешево обойдется. Лучше бы я на эти деньги по радио рекламу прогнал.
— То на то и выйдет, — успокоил его Джор. — Мне бы пару банок, а?
— После концерта.
Не желая вступать в препирательства, менеджер попросту попятился и выскользнул из номера. В двери дважды повернулся ключ. Дело было в Туринске, где еще не освоили электронные замки с прилагающимися карточками. Оставалось лишь пожалеть о том, что научно-технический прогресс не дошагал семимильными шагами во все райцентры России.
