— Тогда я извиняюсь перед соседями, выхожу из зала и поднимаюсь на второй этаж, где меня ждет бородач с зонтиком. — Ивета похлопала по сумке, стоящей у нее на коленях. — Отдаю ему сверток, который мне вручил Юрчис. Ты ждешь меня на улице, даешь мне дозу и везешь домой. Все.
— Молодец.
— Глупо это все, — высказала свое мнение Ивета. — Концерт дурацкий, дядька с бородой, зонтик…
Буров пожал плечами:
— Наше дело маленькое.
— Слушай, — Ивета порывисто повернулась к нему. — А зачем я тебя должна по телефону вызвать? Ты-то здесь при чем? Что-то взрывать собрался?
— Мне приказано тебя прикрывать, вот и все, — ответил Буров и наклонился, чтобы якобы отогнать особо нахального голубя.
На самом деле он прятал глаза, потому что плохо умел врать. Никакого бородача с зонтиком в зале не предвиделось. В сумке Иветы находился сверток не с наркотиками, а с тромонолом. Получив сигнал на телефон, Буров должен был воспользоваться пультом и взорвать здание вместе со своей сообщницей. Сейчас у них происходило что-то вроде прощания. Ивета не подозревала, что ею собрались пожертвовать как пешкой. Бурову было ее жаль. В сущности, неплохая девка, хотя и с норовом. Лучше использовали бы какую-нибудь незнакомую, вроде той же Христины.
— Н-да, — вздохнул Буров. — Привык я к тебе, Ивета.
Она хмыкнула:
— Я что, кокс, чтобы ко мне привыкать?
Он нахмурился, поняв, что ляпнул лишнее. Телячьи нежности ни к чему. Разве его кто пожалеет, если с ним, не приведи господь, что-нибудь приключится? Перешагнут через труп и пойдут дальше. Ивета еще и плюнет.
Зал, рассчитанный на тысячу сто зрителей, начал заполняться за полчаса до начала шоу. Первыми явились не ярые поклонники Джора и его команды, их в Туринске и не было, а скучающие граждане, которые не знали, куда себя девать. Они рассаживались попарно и поодиночке: кто-то перекусывал, кто-то украдкой тянул пиво, кто-то просто шушукался.
Потом народ повалил веселее. В зале сделалось оживленно и шумно. Звуки инструментов и аппаратуры, настраивавшихся за занавесом, действовали на собравшихся возбуждающе. С каждой минутой обстановка становилась все более наэлектризованной. Этому очень способствовали подростки, заполнившие пространство перед сценой. Некоторые были навеселе. Временами они что-то выкрикивали, дружно топали ногами и вскидывали вверх руки.
Ивета, занявшая свое место в центре зала, подумала, что в подобной обстановке бородач с зонтиком будет смотреться, мягко говоря, странно. Почему ему не подобрали какой-нибудь другой опознавательный знак? Например, яркую бейсболку или шарф? Вообще, намеченная операция свидетельствовала об ограниченных умственных способностях организаторов. Зачем было устраивать шпионские игры на рок-концерте? Неужели нельзя провернуть дельце в каком-нибудь тихом, укромном месте?
Размышляя, Ивета не заметила, как поднялся занавес, открывая взорам штабеля усилителей и ударную установку, напоминающую некий загадочный агрегат, водруженный на специальный помост, накрытый голубой материей.
Под приветственный свист музыканты вышли на сцену, стали разбирать гитары, подкручивать стойки микрофонов, располагаться за барабанами и клавишными. Особо патлатых в составе «Звездных снов» не наблюдалось — видимо, волосы у них поредели и поистрепались за годы гастролей. Джор выгодно отличался от остальных стройной фигурой. Он был в обычном джинсовом костюме и кедах. Прежде чем представить публике себя и свою команду, он в несколько приемов опустошил бутылочку цветного напитка.
«Смешал с чем-то водку», — определила Ивета, которая в юности частенько тусовалась в среде панков и рокеров.
— В рай, — хрипло произнес Джор, приблизившись к микрофону.
Это послужило командой для группы, которая дружно замолотила по барабанам, клавишам и струнам.
Звучавшая песня оборвалась так неожиданно, что Ивета вздрогнула, словно находилась в резко затормозившем автомобиле.
«Круто», — оценила она и поспешила проверить, сколько времени прошло с момента выхода Джора на сцену. Главное, не пропустить время звонка, иначе Буров может лишить законной дозы.
Мысль о том, чтобы сбежать с сумкой, полной наркоты, посещала Ивету несколько раз, но всякий раз была отогнана прочь, как те голуби, которых пинал Буров. Она прекрасно знала, что пытающихся торговать наркотой в одиночку тут же вычисляют, выслеживают и грабят, расплатившись с ними ножом под ребра или пулей в затылок. Во-вторых, Ивета вовсе не тяготела к галлюциногенным препаратам. В-третьих…
Додумать она не успела, потому что громогласный голос Джора объявил следующий номер.
Ивета снова засекла время и приготовилась слушать.
Одновременно с ней на часы посмотрел Буров, сидящий за рулем продуктового фургона, припаркованного на улице Гайдара, примыкающей к концертному залу. Он слегка запыхался, потому что пришлось возвращаться пешком. Захотелось вдруг позвонить домой, а по мобильнику этого было делать нельзя, чтобы не засекли ненароком.
Телефонная кабинка ютилась между продуктовым киоском и зеленой липой на клочке потрескавшейся земли. Заныривая под пластмассовый навес, Буров пригнул голову, а распрямиться так и не удосужился. Он чувствовал себя ужасно виноватым за то, что вот уже несколько месяцев не был дома и даже не слал родным денег, потому что на вольных хлебах они имели обыкновение тратиться значительно быстрее, чем зарабатываться. А Бурову было необходимо иметь надежный тыл. Ведь рано или поздно придется возвращаться к нормальной жизни, а куда еще возвращаться человеку, как не домой?
Трубку подняла дочь.
— Алло, вас слушают, — произнесла она.
— Ксюха, это я, здравствуй.
Единственная заранее заготовленная фраза далась не без натуги и прозвучала так, словно Бурову вздумалось разговаривать с мешком картошки на плечах.
— Папа? — насторожилась Ксюша. — Ты откуда?
«От верблюда», — предложил свой вариант ответа внутренний голос.
— Из больницы. — Вокруг шумели прохожие и машины. Испугавшись, что дочь раскусит обман, Буров повторил громче: — Я из больницы звоню, Ксюха. Вернее, с улицы. Тут автомат на улице. Со мной, видишь ли, такая история приключилась…
— Какая история? — перебила Ксюша. — Ты куда подевался? Мы не знали, что и думать. Сказал, в командировку, а сам…
— Был в командировке, а потом в больницу угодил. Логическое, так сказать, завершение. Ну, эпилог, что ли.
Буров переступил с ноги на ногу, ужасаясь той околесице, которую несет.
Дочери она тоже пришлась не по вкусу.
— Какой такой эпилог? Ты пьян?
— Трезв как стеклышко, — ответил Буров.
— Что-то не очень верится, — призналась Ксюша, бессознательно копируя материнские интонации.
«Черт, как жарко под этим дурацким колпаком», — подумал Буров, дуя под расстегнутую рубашку.
