Ханна промчалась в кухню и схватила трубку.
— «Корзина печенья», Ханна слушает.
— Ханна! Хорошо, что я тебя застала!
Ханна поудобнее перехватила трубку. Звонила Андреа, и голос у нее был измученный.
— Андреа, что случилось?
— Ой-ей-ей! Подожди секунду, ладно?
Сквозь потрескивание в трубке Ханна услышала мягкие шаги, хлопнула дверь, и раздался щелчок.
— Андреа?
— Все в порядке. Здесь я могу говорить, — прошептала Андреа.
— Где — здесь?
— В ванной.
— А почему ты шепчешь?
— Потому что Билл сейчас в спальне, а я не хочу, чтобы он услышал, что я тебе скажу. Секунду, Ханна. Он стучит в дверь.
Делать нечего — Ханна стала ждать. Слышно было, как Андреа что-то неразборчиво говорит Биллу. Затем она услышала, как полилась вода.
— Андреа?
— Да-да, я здесь. Пришлось сказать Биллу, что ты мне позвонила, и я сняла трубку в ванной, потому что мне так надо… ну, ты понимаешь. Ханна, ты можешь приехать пораньше? Пожалуйста!
Ханна посмотрела на кладовую. Она только начала свою инвентаризацию, и, если уедет сейчас, завтра придется прийти пораньше, чтобы все закончить. С другой стороны, можно привезти Андреа сюда, и она будет записывать, сколько чего осталось.
— Ладно, я приеду. Но зачем?
— Билл решил разобраться в чулане. Я пытаюсь держать себя в руках, но он то и дело спрашивает, зачем я храню то и это! Так бы и свернула ему шею! — Андреа шумно вздохнула. — Ханна, это ужас какой-то! Он заявил, что я должна выкинуть те изумительные красные деревянные сабо, которые я купила прошлым летом!
Эти сабо Ханна хорошо помнила. Андреа купила их на гигантской распродаже обуви всего за пять долларов.
— Ты же говорила, что они натирают ноги и ты не можешь их носить. Что они тебя чуть не искалечили!
— Говорила. Ну и что? К ним просто нужно привыкнуть.
— Разносить, что ли?
— Как их можно разносить, если они деревянные? Но мои ноги обязательно притрутся.
Ханна хотела сказать, что ноги не должны притираться к обуви, это обувь должна быть по ноге. Но Андреа не выносила, если ей перечили, и Ханна не стала настаивать. Сестра сейчас была размером с небольшой воздушный шар, не стоило говорить ей колкости.
— Ханна, так ты можешь заехать за мной раньше? Я просто не знаю, как долго я еще смогу выносить эту уборку!
— Конечно, — сказала Ханна, решив не спорить с сестрой, пока та ждет ребенка. — Ты соберешься за пятнадцать минут?
— Даже раньше. Ханна, приезжай быстрее. Он просто всю душу из меня вынул, и я боюсь, что ляпну что-нибудь, о чем потом буду жалеть. Я же люблю его, ты знаешь.
— Знаю.
Ханна услышала, как в унитазе спустили воду. Андреа готова была на все, лишь бы Билл поверил в естественные причины телефонного разговора в ванной.
Когда они вошли в вестибюль школы Джордан, Андреа толкнула Ханну локтем:
— Там мама.
Они приехали на полчаса раньше, но Клуб поклонниц эпохи Регентства уже присутствовал в полном составе.
Ханна посмотрела туда, куда указывала Андреа, и увидела, что мама машет им рукой.
— Угу. Она хочет, чтобы мы подошли.
— Мы бы и без того подошли, — вздохнула Андреа. — Может, ей не понравилось, как ты одета.
— А что не так? — Ханна оглядела свое темно-синее платье и туфли.
— Все в порядке, но мама найдет, к чему прицепиться. Хочешь, я ее нейтрализую?
— Конечно, хочу. А у тебя получится?
— Еще бы. Смотри.
Андреа пробралась к Делорес и что-то прошептала той на ухо. Делорес очень удивилась, потом ее лицо расплылось в улыбке — не совсем уместное для похорон выражение. Они еще немного пошептались, и Андреа вернулась к Ханне.
— Здесь такая толпа, что меня чуть не затоптали, пока я шла. Мама передает привет. Пойдем поболтаем с кем-нибудь еще, пока она не вспомнила, о чем хотела с нами поговорить.
Ханна оглядела собравшихся в зале и заметила Беатрис Кёстер.
— Вон Беатрис и Тед. Я хотела спросить его про кексы, которые пекла его мать.
— С особым ингредиентом?
— Да. Давай я пойду впереди, чтобы проложить нам путь.
Ханна стала проталкиваться через толпу, стараясь, чтобы Андреа было проще идти. Беатрис в грифельно-сером платье с белым воротничком была, как всегда, безупречно элегантна. Зато Тед то и дело теребил рукава своего костюма, и было видно, что он бы с радостью переоделся в свой рабочий комбинезон и отбуксировал на грузовике чью-нибудь машину.
— Тед, как хорошо, что мы встретились, — начала Ханна, когда они поздоровались и Андреа с Беатрис принялись болтать.
— Чего это? — Тед насупился, и его густые брови почти сошлись на переносице.
— Я пытаюсь разгадать рецепт кексов твоей матери.
— Беатрис тоже пыталась. За всю жизнь в меня не впихивали столько дрянных кексов. В конце концов я велел ей бросить это дело.
— А! — Ханна мысленно улыбнулась, представив, как Беатрис впихивает в Теда кексы. В миниатюрной Беатрис едва ли было пять футов, а Тед вымахал на все шесть и, судя по виду, мог съесть на завтрак целого быка. — Ты мне очень поможешь, если опишешь кексы.
— Шоколадные. А когда куснешь — есть что пожевать. Понимаешь?
— Думаю, да. Они были плотные?
— Не то слово! — заулыбался Тед, сверкая серебряным вставным зубом. Ханна вспомнила, как Норман втайне мечтал заменить его другим, похожим на натуральный. — Один пакет ее кексов весил как целый воздушный фильтр!
Усилием воли Ханна сдержала смешок.
— А что-нибудь еще ты помнишь?
— Глазурь. Лучшая помадная глазурь, которую я пробовал. Мать умела готовить!
— Не сомневаюсь, — откликнулась Ханна. Интересно, будет ли у нее ребенок, который скажет что-нибудь в этом духе? — А не было ли в этих кексах чего-нибудь необычного? Ты ничего не забыл?
Тед немного подумал и кивнул.
— Ага. Розетки были из золотой фольги. Ей их присылали из Чикаго.
Прежде чем Ханна придумала следующий вопрос, двери распахнулись, и толпа повалила в зал. Кёстеры стояли у них на пути, и Андреа схватила Ханну за руку, таща ее в обход толпы к боковому входу, чтобы не попасть в самую давку.
Диггер Гибсон, распорядитель похорон в Лейк-Иден, включил тихую органную музыку.
— Ларго, — узнала Ханна. Ей стало грустно, потому что та же мелодия звучала на похоронах отца. — Ненавижу похороны.
— И я тоже, — так же грустно откликнулась Андреа. Затем она указала Ханне на боковой ряд слева: — Я сяду на крайнее сиденье, а ты рядом. Тогда весь ряд будет наш.
