– А-а-а, так я и знала! Барсуков и Мордвинов. Пятый «Б», – уличила провинившихся учеников Дондурей, стараясь не вдыхать в себя запах серы. – Ваша работа?
Врать и изворачиваться не имело смысла. Мальчишки виновато потупились:
– Наша.
И тут Дондурей заметила, что Леша Барсуков упорно продолжает держать правую руку за спиной.
– Так, хорошо, что не стали отпираться. Сэкономили нам всем время. Ну давай, что там у тебя, Барсуков? – потребовала она, не обращая внимания на собравшихся любопытных.
– Где? – насупился парень.
– Ну, ты из себя дурачка-то не строй, – подстегнула Дондурей почти весело. – Что у тебя за спиной в руке, то и давай.
– А-а-а… Это? – Леша неохотно протянул странный предмет завучу. – Нате.
– Да не «нате». – На миг завуч задумалась, как же правильно сказать, но быстро вышла из положения: – Не «нате», а «возьмите, Раиса Андреевна».
– Ну, возьмите, – поправился Барсуков, а Мордвинов шумно вытер нос ребром ладони.
Дондурей не стала его воспитывать, напоминать, что для этих целей существует носовой платок. Она заинтересовалась предметом, попавшим ей в руки. Такого она еще не видела за всю свою пятнадцатилетнюю педагогическую деятельность. Согнутая у основания трубка, гвоздь в виде буквы «Г» и тугая резинка.
– Что это такое? – строго спросила она у ребят и, заметив, что вокруг слишком много ушей, повысила голос: – Так, расходитесь, расходитесь! Вам что, заняться нечем? Идите готовьтесь к уроку. Звонок через пять минут.
Не хватало еще это изобретение на всю школу рекламировать.
– Так что это такое? – напомнила Раиса Андреевна, когда в коридоре первого этажа они остались одни.
– Пугач, – тяжело вздохнув, объяснил Барсуков.
Это слово Дондурей ничего не говорило, но она решила не вдаваться в подробности. И так ясно, что с помощью этого пугача ребята и устроили переполох.
– Я его конфискую. Вы можете отправляться в класс, а завтра утром я жду ваших родителей в школе. И не думайте, что я забуду об этом. Если родители не придут, сама лично удалю вас с уроков. Понятно?
– Понятно, – промычали ребята.
А Раиса Андреевна направилась прямиком к директору. Внутри у нее бушевал вулкан и грозил излиться на голову Федора Степановича. «В школе не дисциплина, а черт-те что, а ему хоть бы хны, – распалялась она. – Достанет свой электронный барометр и меряет давление». И хотя Раиса Андреевна чувствовала несправедливость собственных обвинений, признаваться в этом даже себе не хотелось. Так было удобнее жить, думая, что ты всегда права. И поступать в согласии с собой.
– У себя? – бросила она молоденькой секретарше Ниночке, сменившей на посту опытную и преданную Полину Анатольевну.
Ниночка не успела утвердительно качнуть кудряшками, а Дондурей уже распахивала дверь директорского кабинета. Недавно она сидела в этом кресле, замещая болевшего Федора Степановича. В начале этой четверти пришлось переселяться. Надолго или нет – это дело будущего.
Директор был не один. Напротив него за столом сидели преподаватель истории Кахобер Иванович Калмахелидзе и физрук Игорь Вячеславович Юдин.
– Доброе утро, – проговорил с мягким грузинским акцентом Кахобер Иванович, шевеля пышными седоватыми усами, и как воспитанный мужчина в присутствии дамы тут же поднялся на ноги.
Встали и остальные. Точнее сказать, Федор Степанович приподнялся, а молодой спортивный физрук легко вскочил с кресла. Дондурей, как и все в школе, за глаза называла его Лапушкой, но сейчас ей было не до церемоний.
– Для кого как, – саркастически заметила Раиса Андреевна, усаживаясь в свободное кресло и выкладывая на стол металлическую трубку, наделавшую столько шума в школе и чуть не доведшую ее до обморока. – Вот, полюбуйтесь, Федор Степанович, что я только что отобрала у ребят из пятого «Б». Пугач. Только что на первом этаже они этим пугачом чуть пожар не устроили.
– Ну-ка, ну-ка… – оживился Игорь Вячеславович и потянулся за железкой. – Классная вещь! – восхищенно выдохнул он и, налюбовавшись вдоволь, передал пугач Кахоберу Ивановичу.
Пока тот его рассматривал, а потом передавал для изучения директору, Лапушка пустился в приятные воспоминания:
– Эх, было дело, как сейчас помню. Однажды я притащил такой же пугач в школу. Стал его заряжать на уроке математики, чтобы показать дружку технику, а резинка сорвалась – и как этот пугач грохнет на весь класс. Вреда, конечно, для здоровья никакого, но эффект был что надо!… – Лапушка мечтательно закатил свои синие, безбрежные глаза к потолку.
– Верно! Бьет так, что уши закладывает. А казалось бы, – подхватил директор с мальчишеским азартом, – ну что здесь особенного? Забиваешь спичечную серу в трубку, и от удара гвоздем она взрывается. Вот тебе и все научное изобретение.
Почему-то Дондурей не сомневалась в подобной реакции. Мужчины – они ведь как дети: получили игрушку и радуются, а проблемы за них должен решать слабый пол.
– Ну, принцип действия этого пугача теперь мне понятен, – сказала Раиса Андреевна, с нескрываемым упреком глядя на директора. – Но хочу напомнить вам, Федор Степанович, что ребята из пятого «Б» могли бы сорвать урок точно так же, как это сделал Игорь Вячеславович в своем недалеком прошлом, или нечаянно повредить себе лицо. А дурной пример, как вы знаете, заразителен. В общем, я посчитала необходимым вызвать родителей Барсукова и Мордвинова в школу.
– Да, это вы правильно сделали, – смутился Федор Степанович.
Конфликтов он не любил и всеми силами старался их избегать. Но когда решался принципиальный вопрос, этого человека словно подменяли. Он становился непробиваемым, как скала. Сейчас, судя по мягкой реакции, вопрос тянул на троечку.
– Федор Степанович, если я вам больше не нужен, я, пожалуй, пойду. – Лапушка поднялся.
Видно, замечание Раисы Андреевны задело его за живое.
– Да, конечно, идите, Игорь Вячеславович, – разрешил директор, неохотно расставаясь с пугачом.
Что Лапушка здесь делал, Раиса Андреевна так и не поняла, но получила ответ на этот вопрос чуть позже. Как только за физруком захлопнулась дверь, завуч решила поставить вопрос ребром:
– Простите великодушно, Федор Степанович, но мне кажется, что пора принять какое-то решение относительно классного руководства в пятом «Б». Надо полагать, на возвращение Марии Антоновны нам рассчитывать не приходится.
– Это точно, – согласился Федор Степанович с молчаливого одобрения Кахобера Ивановича.
В школе всегда хватает проблем. Одной из них стало увольнение по собственному желанию молодой преподавательницы французского языка. Мария Антоновна не так давно вышла замуж и уехала в Голландию, где у ее мужа был бизнес. Пришлось в разгар учебного процесса искать ей срочную замену, да и вопрос с классным руководством в беспокойном пятом «Б» пока оставался открытым. Никто из учителей с опытом не хотел брать на себя дополнительную нагрузку за те копейки, что им доплачивали.
