Аманда права. Если Эмме Кампано повезло, она уже умерла.
День второй
Глава 5
Абигайль Кампано казалось, что ее дочь еще жива. Возможно ли это? Или она устанавливает несуществующие взаимосвязи, подобно человеку, утратившему руку или ногу, но еще долго ощущающему ампутированную конечность?
Если Эмма мертва, в этом была виновата Абигайль. Она лишила жизни человека. Причем человека, который пытался спасти ее дочь. До вчерашнего дня ни она, ни Пол никогда не слышали об Адаме Хамфри. Он был для них незнакомцем. А теперь он умер от ее руки. Она была обязана за это заплатить. В мире должна была существовать хоть какая-то справедливость. Если бы только Абигайль могла принести на алтарь этой справедливости себя, она бы с радостью поменялась с Эммой местами. Пытки, боль, ужас, даже холодные объятия могилы были бы лучше этого состояния полного неведения.
Но так ли это? О чем сейчас думают родители Кайлы? Абигайль терпеть не могла эту парочку. Она ненавидела царящую в их семье вседозволенность и их горластую дочку. Эмма не была ангелом, но до встречи с Кайлой она была совсем другой. Она не прогуливала школу и выполняла все до единого домашние задания. У нее никогда не было плохих оценок. И что же ей сказать родителям погибшей девочки? «Если бы вы держали свою дочь подальше от моей, она сейчас была бы жива?»
Или они были бы живы?
«Наши дочери были бы живы, если бы вы меня послушали».
Абигайль заставила себя пошевелиться. Она должна хотя бы попытаться встать с кровати. Не считая необходимости подниматься в туалет, она пролежала здесь последние восемнадцать часов. Она чувствовала себя неловко из-за того, что ей пришлось колоть успокоительное. Эдакая новоявленная тетушка Питтипэт, которой затуманило разум. Все носились с ней, как с хрустальной. Абигайль уже не помнила, когда с ней так осторожно обращались. Даже мать была с ней ласкова по телефону. Десять лет назад Беатрис Бентли развелась с отцом Абигайль и переехала жить в Италию. В настоящий момент она сидела в самолете где-то над Северной Атлантикой. Ее красивая мама спешила к ней на помощь.
Скоро приедут и родители Адама Хамфри. Но они спешили не к ложу своего ребенка, а к его могиле. Что это такое — хоронить сына? Что чувствуют родители, когда гроб опускается в землю и их ребенок навеки уходит во мрак?
Абигайль часто спрашивала себя, каково это — иметь сына. Разумеется, не ей было об этом судить, но отношения между матерями и сыновьями казались ей такими простыми. Мальчики были понятными и предсказуемыми существами. С одного взгляда становилось ясно, злятся они, грустят или радуются. Им доставляли удовольствие простые радости вроде пиццы и видеоигр, и если они и дрались со своими друзьями, то не до крови или, хуже того, забавы ради. Никто не слышал о мальчиках, пишущих оскорбительные записки или распространяющих друг о друге сплетни по школе. Мальчик никогда не приходит домой в слезах, потому что кто-то назвал его толстым. Ну, может, и приходит, но мать знает, как его утешить. Для этого достаточно погладить его по голове или что-нибудь ему испечь. И мальчики не дуются неделями из-за каких-то воображаемых обид.
По опыту Абигайль, женщины определенно любили своих матерей, но между ними всегда существовало нечто. Ревность? Обида? Ненависть? Это нечто, чем бы оно ни было, заставляло девочек сближаться с отцами. Со своей стороны Хойт Бентли с наслаждением баловал своего единственного ребенка. Беатрис, мать Абигайль, обижала утрата внимания. Красивые женщины не любят конкуренцию, даже если соперницами являются их собственные дочери. Насколько помнила Абигайль, она была единственным камнем преткновения, из-за которого ее родители когда-либо ссорились.
— Ты ее балуешь! — кричала Беатрис на Хойта. При этом ее молочно-белая кожа обретала зеленоватый оттенок зависти.
Учась в университете, Абигайль познакомилась со студентом по имени Стюарт Брэдли, который, казалось, был именно тем мужчиной, за которого она могла бы выйти замуж. Он был представителем старых денег, которые одобрял ее отец, и обладателем определенного количества новых денег, способных задобрить ее мать. Стюарт был умен, добродушен и интересен приблизительно так же, как банка маринованных жуков.
Однажды Абигайль приехала на своем БМВ в дилерский центр для обслуживания автомобиля. Пол Кампано был одет в дешевый костюм, слишком тесный в плечах. Он был громогласным и неотесанным, и даже несколько дней спустя от одной мысли о нем у нее начинало гореть между ног. Три недели спустя она отказалась от жизни миссис Маринованные Жуки и переехала к Полу Кампано, еврею с приемными родителями-итальянцами и чувством обиды размером с Род-Айленд.
Беатрис его кандидатуру не одобрила, и вопрос был решен окончательно. Ее мать утверждала, что дело было вовсе не в отсутствии у Пола денег и собственной фамилии. Она разглядела в глубине его души нечто, что будет всегда жаждать и не находить удовлетворения. Даже в день свадьбы Абигайль Беатрис попросила дочь быть очень осторожной. Она считала всех мужчин очень эгоистичными созданиями, лишь малой горстке которых удается преодолеть свои естественные наклонности. Ей казалось, что Пол Кампано, мизинец которого украшал перстень, а голову — стодолларовая стрижка, к их числу не относится. К этому времени Хойт Бентли фактически перебрался жить к любовнице, и Абигайль решила, что предостережение матери — это всего лишь следствие ее собственной унылой и одинокой жизни.
— Послушай меня, милая, — увещевала ее мать, — ни одна женщина не способна изменить прошлое мужчины.
Вне всякого сомнения, Абигайль и Пол были страстно влюблены друг в друга. Он ее боготворил, и папина дочка Абигайль в роли объекта поклонения чувствовала себя более чем комфортно. Пол достигал все новых высот. Вначале он стал управляющим дилерским центром, затем приобрел собственное предприятие, затем еще и еще. И с каждым своим достижением он мчался к Абигайль за похвалой. Ее одобрение значило для него так много, что порой это бывало почти комично.
Наступило время, когда она устала от его поклонения. И тут она увидела, что не столько находится на пьедестале, сколько заперта в сказочной башне. Когда Пол утверждал, что недостоин ее, на самом деле он говорил совершенно серьезно. Его самоуничижительные шуточки, которые поначалу казались такими милыми, внезапно перестали ее забавлять. За всей этой фанфаронадой и бахвальством скрывалась такая пропасть неудовлетворенности, что Абигайль не знала, удастся ли ей когда-нибудь разглядеть ее дно.
Приемные родители Пола были чудесными людьми. Мари и Марти представляли собой редкостное сочетание терпения и умиротворенности. Прошло немало лет, прежде чем в разговоре Мари обмолвилась о том, что Полу, когда он появился в их семье, исполнилось уже двенадцать лет. В воображении Абигайль Пол был пухлощеким розовым младенцем, сразу после рождения угодившим в объятия Мари. Но история усыновления Пола гораздо больше походила на один из романов Диккенса, чем кто-либо готов был признать. У Абигайль возникло множество вопросов, на которые никто не хотел отвечать. Пол открываться перед женой не желал, а родители явно считали, что предадут сына, если станут рассказывать о нем, пусть даже и его жене.
