— Вы поэтому бросили школу, когда вам исполнилось шестнадцать?
Уоррен покачал головой.
— Я не думаю, что вам было интересно в школе, поскольку вас запихнули в класс к отсталым детям. — Обернувшись к Фейт, Уилл пояснил: — Когда Уоррену было пятнадцать лет, его определили в спецкласс, хотя по результатам всех тестов у него был вполне нормальный интеллект.
Уоррен смотрел на стол. Его глаза влажно блестели от навернувшихся слез.
— Это очень грустно, когда в придачу к сиротству на тебя сваливается обвинение в неполноценности, — сказал Уилл.
Уоррен прокашлялся и сделал над собой усилие.
— Вы ее никогда не найдете, — с трудом произнес он.
— А вы ее больше никогда не увидите.
— Она у меня здесь, — возразил Уоррен, касаясь пальцем виска. — Здесь она всегда со мной.
— Я знаю, что она жива, — заявил Уилл. При этом его голос прозвучал так уверенно, что Фейт ему почти поверила. — Я знаю, Уоррен, что ты бы ее не убил. Она для тебя особенная.
— Она меня любит.
— Она тебя боится.
Он покачал головой.
— Она понимает, почему мне пришлось это сделать. Я должен был ее спасти.
— Что она понимает?
— Что я ее защищаю.
— Ты защищаешь ее от Бернарда?
Он покачал головой и прикусил губу, отказываясь сдавать учителя.
Уилл открыл красную папку и извлек из нее еще один лист бумаги, который положил перед Уорреном.
— «По моему мнению, Уоррен Гриер страдает от недиагностированной проблемы: необучаемости чтению и письму. В сочетании со средним интеллектом и асоциальным поведением…»
Уоррен перебил его, прошептав:
— Она умрет, и ее смерть будет на вашей совести.
— Это не я похитил ее у родителей. Это не я убил ее лучшую подругу.
— Кайла не была ей подругой, — покачал головой Уоррен. — Она ее ненавидела. Она терпеть ее не могла.
— Почему?
— Кайла постоянно над ней насмехалась, — пробормотал Уоррен. — Она называла Эмму тупой, потому что после занятий ей приходилось брать специальные уроки.
— Кайла и тебя обижала?
Он пожал плечами, но ответ на этот вопрос в настоящее время лежал в морге в виде мертвого тела Кайлы Александр.
— Расскажи мне, Уоррен, что произошло в тот день, — мягко попросил Уилл. — Тебя Кайла впустила в дом?
— Она должна была просто открыть мне дверь и заткнуться, но она не умолкала. Она злилась на Адама за то, что он был наверху и занимался сексом с Эммой. Она без конца повторяла, какая Эмма тупая и как она не заслуживает иметь бойфренда. Она заявила, что Эмма такая же тупая, как и я.
— Кайла начала кричать?
— Когда я ее ударил, — уточнил Уоррен. — Но я несильно ударил, только чтобы заставить ее заткнуться.
— Что произошло потом?
— Она бросилась наверх, продолжая орать. Я потребовал, чтобы она прекратила, но она не унималась. Она должна была помочь мне с Адамом. Я должен был приставить к ее горлу нож, чтобы он не наделал каких-нибудь глупостей, но она просто обезумела. Мне пришлось ударить ее еще раз.
— Ты ударил Кайлу ножом?
— Я не знаю. Не помню. Я только почувствовал, что кто-то схватил меня за руку, и это был он, это был Адам. Я не хотел делать ему больно. Я просто встал, и нож вошел ему в грудь. Я не хотел этого делать. Я пытался ему помочь. Я пытался его предостеречь.
— Где была Эмма, пока все это происходило?
— Я услышал, что она плачет. Она была в шкафу в одной из комнат. У нее… — Голос его сорвался. — Знаете, ее комната была такой красивой. Там был большой телевизор и камин, и столько всякой одежды и всего остального. У нее было все.
— Ты ее ударил?
— Я ни за что не сделал бы ей больно.
— Но когда ты нес ее вниз, она была без сознания.
— Мы вышли из дома. Я не знаю, что с ней было. Я ее вынес. Я положил ее в багажник и приехал на крытую парковку, как и планировал с самого начала.
— Как велел тебе Бернард?
Уоррен снова уставился на крышку стола. «Какую власть имеет Эван Бернард над этим молодым человеком?» — спрашивала себя Фейт. Судя по всему, Бернарда интересовали девочки. Или в его порочной натуре есть и другие стороны, о которых им еще только предстоит узнать?
— Где ты ее спрятал, Уоррен? — спросил Уилл. — Куда ты отвез Эмму?
— В безопасное место, — ответил он. — Туда, где мы могли быть вместе.
— Ты не любишь ее, Уоррен. Любимых людей не похищают. Они сами к тебе приходят. Они должны сами тебя выбрать.
— Все было не так. Она сказала, что любит меня.
— После того как ты ее похитил?
— Ага. — Он расплылся в улыбке, как будто ему до сих пор трудно было поверить в такое чудо. — Она действительно в меня влюбилась.
— Ты и в самом деле так думаешь? — спросил Уилл. — Ты думаешь, что для тебя есть место в ее жизни?
— Она меня любит. Она сама так сказала.
Уилл наклонился к нему.
— Парни вроде нас с тобой… Мы ведь на самом деле и представления не имеем, что это такое — быть частью семьи. Мы не знаем, насколько крепки и глубоки семейные узы. Мы даже не догадываемся, как сильно родители любят своих детей. Ты нарушил эти узы, Уоррен. Ты увез Эмму от ее родителей, как когда-то тебя увезли от твоих близких.
Уоррен продолжал отрицательно качать головой, но теперь в этом жесте было больше грусти, чем уверенности в своей правоте.
— Что ты чувствовал, находясь в ее комнате и видя, какая у нее классная жизнь, в то время как у тебя нет ничего? — Уилл говорил тихим, доверительным тоном. — Тебе это показалось неправильным, верно? Я там был, дружище. И я тоже это чувствовал. Нам с тобой не место среди нормальных людей. Они не смогут принять наши кошмары. Они никогда не поймут, почему мы ненавидим Рождество, дни рождения и все остальные праздники. А просто каждый праздник напоминает нам о времени, которое мы провели в полном одиночестве.
— Нет! — Уоррен яростно затряс головой. — Я теперь не один. У меня есть она.
— И как ты представляешь себе свое будущее, Уоррен? Тебе рисуется уютная домашняя сценка, в которой ты возвращаешься с работы домой и тебя встречает Эмма. Она приготовила тебе ужин. Она целует тебя в лоб, а ты пьешь вино и рассказываешь ей о том, как прошел день. Возможно, после ужина она моет посуду, а ты вытираешь тарелки и бокалы. Так?
Уоррен пожал плечами, но Фейт было ясно, что именно такую жизнь рисовал он в своих грезах.
— Я видел твои фотографии, сделанные после ареста. И я знаю, как выглядят ожоги от потушенных о кожу сигарет.
