Я ошеломлена. Неужели герцогиня читала «Колодец желаний»?
– Говори, – резко приказывает она, видя, что я молчу.
– Да, – отвечаю я. – Знаю. – И добавляю неохотно: – Моя госпожа.
– Я так и думала. Это очень… провинциально. Моя гувернантка читала мне эту книжку, а она была очень простой женщиной. Отец был просто в ярости, когда узнал об этом. Мне следовало читать классику, а не сказки. Он бросил мою гувернантку в темницу. Больше я никогда ее не видела. – Герцогиня так буднично рассказывает об этом, что у меня холодок бежит по спине. – Полагаю, тебе ее читала мама? В Болоте гувернанток нет, полагаю.
– Мне читал отец, моя госпожа.
– О? – Она удивленно выгибает бровь. – И в каком же округе работает твой отец?
– Он умер, – холодно отвечаю я. И уже не добавляю «моя госпожа».
Герцогиня улыбается.
– А ты мне нравишься. В тебе прекрасно уживаются послушание и характер.
Я сжимаю челюсть и отворачиваюсь к окну. Меня бесит, что я не могу ей ответить, бесит, что моя смелость доставляет ей такое же удовольствие, как моя покорность.
Лес резко обрывается, и новые удивительные открытия затмевают мое плохое настроение. Автомобиль ползет через экзотический сад с фигурно подстриженными деревьями. Живая изгородь из огромных чудищ высотой футов в десять тянется вдоль дороги; стволы деревьев изогнуты, переплетены или льнут к земле.
– Почти приехали, – радостно объявляет герцогиня.
Мы сбавляем скорость, потому что дорога забита автомобилями, и взбираемся еще выше, пока не въезжаем на большую площадь с фонтаном. В центре фонтана скульптурная композиция – четверо мальчишек стоят спина к спине и дуют в трубы, из которых выбиваются струи воды, стекающие в чашу. На дальней стороне площади стоит дворец – настолько экстравагантный, что может принадлежать только Курфюрстине и Курфюрсту. Отделанное полированным золотом, здание полыхает на солнце, как жидкий огонь, а его колонны, пилястры, купола и башенки выше, чем в любом из дворцов, которые я уже видела. Низкие, широкие ступени, вымощенные гладким серым камнем, ведут к массивным распашным дверям.
Знатные дамы, все в черном, расхаживают по площади; многие из них в сопровождении суррогатов, тоже на поводках, в черных одеждах и вуалях, как и я. Зрелище очень мрачное, и мне интересно, что происходит.
Водитель останавливает машину и быстро выходит, открывая дверцу для герцогини. Я начинаю скользить через сиденье, стараясь держаться ближе к ней. Мне ненавистно ощущение того, как натягивается мой поводок.
Дамы расступаются при появлении герцогини, делают реверанс и бормочут: «Ваша светлость». Я вглядываюсь в лица суррогатов под вуалями, выискивая Рейвен. Она должна быть здесь. Наверняка во дворец приглашены все четыре дома.
– Доброе утро, Иолит, – обращается герцогиня к рыжеволосой женщине в черном боа. Серебряный браслет поблескивает у нее на запястье, и цепочка тянется от него под вуаль суррогата.
– Пёрл! – восклицает женщина. Они с герцогиней обмениваются воздушными поцелуями. – Как ты поживаешь?
Герцогиня дает какой-то вежливый ответ, но я уже ничего не слышу, потому что все мое внимание приковано к суррогату на цепи.
Девушка беременна и, видимо, скоро должна родить.
Я не могу разглядеть ее лица под вуалью, тем более что она держит глаза опущенными. Но она не может быть намного старше меня.
Реальность – неумолимая и жестокая – застает меня врасплох.
Я понимаю, что смотрю на свое будущее.
Окружающие звуки постепенно возвращаются.
– …так жаль, что я не смогла быть на Аукционе, – говорит женщина в боа.
– Ну, не печалься, тебе и нужды-то особой не было, – утешает ее герцогиня.
– О, я знаю, но в этом году списки выглядели так заманчиво, – хнычет женщина. Списки. Меня тошнит. – Какой лот ты приобрела?
– 197, – самодовольно заявляет герцогиня.
– Она, наверное, была популярна?
– Да, интерес к ней был большой. – Герцогиня бросает взгляд на беременную. – Я смотрю, у тебя скоро роды.
– Примерно через месяц, – говорит женщина, поглаживая необъятный живот суррогатной матери, и мне хочется провалиться сквозь землю. Девушка не поднимает глаз и вообще никак не реагирует на прикосновение своей хозяйки.
– Кажется, только вчера ты ее купила, – сетует герцогиня.
– О, да, – соглашается дама. – Время летит, не так ли?
– Вы уже выбрали имя для своего сына?
– Мы с лордом дома Стекла решили подождать, пока он родится. Но на примете есть несколько имен, – подмигивает она.
Эта дама, должно быть, леди дома Стекла – я хорошо помню из уроков истории двора, что все королевские особы, рангом ниже представителей четырех главных домов, носят титулы «лорд» или «леди». Она округляет глаза и машет кому-то у меня за спиной:
– Аметрин!
«Какие странные имена у этих женщин», – думаю я, когда к нам присоединяется графиня дома Роз, тяжело опираясь на черную трость, в норковом манто, накинутом на плечи. «Львица» скрывается под вуалью, но я чувствую исходящие от нее волны раздражения. Бьюсь об заклад, она ненавидит поводок еще сильнее, чем я.
– Как печально, не правда ли? – говорит графиня, но по ее лицу этого не скажешь – опечаленной она не выглядит.
– Да, – приглушенным голосом, но с намеком на улыбку отвечает леди дома Стекла. – И так… неожиданно.
– Действительно, – с иронией замечает герцогиня.
Я понятия не имею, о чем они говорят, но что-то в их тоне вызывает у меня беспокойство.
Под рев труб распахиваются парадные двери дворца. В окружении ратников на крыльцо выходит немолодой мужчина, в его черных волосах заметна седина, особенно на висках. Сразу становится тихо, и толпа гостей низко кланяется. На этот раз я и сама догадываюсь, что надлежит сделать реверанс, потому что даже мне это лицо знакомо. Я видела его сотни раз на обложках журналов Лили, на официальной королевской печати, в газетах, что читали смотрительницы…
Курфюрст.
Он высок ростом, красив лицом, и его не портят даже морщины. На нем черный мундир с красными пуговицами и гербом королевской семьи на левой стороне груди, который изображает увенчанное короной пламя с двумя скрещенными копьями.
– Ее Королевская милость благодарит вас за поддержку в это скорбное время, – произносит он. У него богатый тенор. – Но она не хочет видеть суррогатов в этих стенах. Если вы желаете выразить свои соболезнования, вам придется оставить их здесь. Разумеется, под защитой моей личной гвардии.
Изумленные вздохи и ропот возмущения прокатываются по толпе. Леди дома Стекла хмурится, поглядывая на живот своего суррогата, а лицо графини дома Роз выражает откровенный ужас.
