Но я только и делаю, что исполняю приказы – неважно чьи, герцогини, Люсьена или доктора, и никогда не делаю то, чего хочется мне. И если я собираюсь сбежать и скрываться всю оставшуюся жизнь, разве не могу я напоследок исполнить свое единственное желание? Пусть это будет эгоизм, неуважение, глупость, что угодно – мне все равно. По крайней мере, спустя годы я смогу оглянуться назад, вспомнить свидание с Эшем и сказать, что это был мой выбор.
Я легкомысленно хихикаю, возвращаясь с виолончелью в свои покои.
Небо темнеет, и, чтобы не мерзнуть от холодных ноябрьских ветров, во дворце разжигают камины. Когда я вхожу в библиотеку, двое лакеев как раз возятся с поленьями. Они кланяются мне, прежде чем продолжить свою работу. Эш сказал, что будет ждать меня у восточной стены, возле окна, и кратчайший путь туда лежит через центральную читальню. Я так уверена в себе, когда ступаю по ковру, пересекая открытое пространство читального зала. Мне нравится моя гордая осанка, легкая свободная походка.
И вдруг я цепенею – знакомый мерзкий запах, от которого мне хочется чихать, возвращает меня в настоящее.
Герцог сидит в одном из кресел возле гербового стола, попыхивая сигарой; на коленях у него раскрытый гроссбух, на столе бокал с янтарным напитком. Глаза у него красные, воспаленные, и он делает пометки в своей бухгалтерской книге, что-то бормоча себе под нос. Я улавливаю лишь обрывок фразы: «ветреная женщина». Я застываю. Никогда раньше я не видела герцога в библиотеке.
Он поднимает голову.
– О-о. Это ты.
Я не знаю, что сказать, поэтому делаю неловкий реверанс.
Он долго пыхтит сигарой, выдувая облако зловонного дыма.
– Ну?
Мои глаза округляются. Что… ну?
Он смеется.
– Ты не очень-то смекалистая, как я догадываюсь? – Он постукивает сигарой о выступ хрустальной пепельницы и взмахивает рукой. – Разве ты пришла сюда не за книгой? – спрашивает он, чуть громче обычного, как будто я ребенок, не понимающий его языка.
– Д-да, мой господин, – запинаясь, бормочу я.
– Так иди же, выбирай. – Он залпом допивает содержимое бокала и утыкается в гроссбух. Я снова делаю реверанс и, с бьющимся сердцем, устремляюсь к стеллажам, торопясь уйти от него. Надо же такому случиться – именно сегодня он пожаловал в библиотеку!
Я вся дрожу, плутая среди стеллажей восточного крыла. В этом закутке библиотеки пустынно, и теперь я вижу, почему. Все книги навевают скуку – это научные труды по растениеводству и животноводству, методам орошения. Мне интересно, зачем герцогиня держит такие книги. Я пробегаюсь пальцами по корешкам, выискивая нужное название: «Очерки перекрестного опыления» Кадмия Блейка.
– Ты опоздала.
Я вздрагиваю. Эш стоит, прислонившись к книжному шкафу в соседнем ряду. Его руки сложены на груди, и на лице игривое выражение.
– Привет, – выдыхаю я.
Он усмехается и, отталкиваясь от шкафа, приближается ко мне.
– Ты не заблудилась, пока искала это место?
– Нет, просто… – Я морщусь. – Столкнулась с герцогом.
– Да, и мне показалось, что воняет его мерзкими сигарами. – Эш корчит гримасу. – Я думаю, когда-нибудь герцогиня все-таки прикончит его в собственной постели.
Я смеюсь, но он даже не улыбается, поэтому я умолкаю. Неужели он говорит это серьезно?
– Ну, и… что мы здесь делаем? – спрашиваю я. Конечно, это уединенное место, но все же… неподалеку герцог, и лакеи возятся с освещением, да и мало ли кому захочется зайти за книгой. Мне кажется, что в концертном зале было безопаснее.
Его рот кривится в полуулыбке.
– Ты умеешь хранить секреты?
Мне почему-то смешно.
– Да, умею.
Он подходит к книжному шкафу, где стою я, и очень осторожно тянет за верх корешка книгу «Очерки перекрестного опыления», наклоняя ее под углом. Часть стеллажа отъезжает в сторону, как дверь, за которой открывается темное помещение.
Тусклые лампы под потолком освещают стены, выложенные из грубого камня. Туннель, извиваясь, тянется далеко вперед.
Я потрясена и чувствую, что это написано у меня на лице.
– Куда он ведет? – шепотом спрашиваю я.
Эш берет меня за руку, от чего меня бросает в счастливую дрожь.
– Пойдем, – говорит он и тянет меня вперед, закрывая за нами книжные полки.
Он прикладывает палец к губам и крепче сжимает мою руку, увлекая меня вниз по туннелю, который петляет и разветвляется, так что я уже теряю ориентацию в пространстве.
В какой-то момент мы начинаем подниматься в горку, впереди темнота, зато я вижу гладкую деревянную дверь с тяжелой железной ручкой.
Эш поворачивает ручку, и тусклый серый свет проникает в туннель. Он знаком предлагает мне войти первой.
Я тотчас узнаю этот кабинет. Здесь мы впервые встретились. Я помню этот диван с когтистыми лапами, низкий столик, кресло у одинокого окна. Из окна открывается вид на озеро, но не такой, как из моей комнаты. Ручейки дождя бегут по стеклам.
Тихий щелчок заставляет меня повернуться. Эш закрывает потайную дверь, спрятанную за огромным портретом мужчины в зеленой охотничьей куртке с собакой.
Я оглядываю уже знакомые мне двери. В одну из них я прокралась, когда пряталась от горничных. Выходит, другая ведет в его спальню? У меня горят уши.
Повисает неловкое молчание. Эш пробегает рукой по волосам и откашливается.
– Не хочешь чего-нибудь выпить? – вежливо предлагает он.
– Мм, да, хорошо. Спасибо. – В полумраке концертного зала и темноте туннеля мне было гораздо спокойнее. Здесь, в холодном сером свете его комнаты, я смущаюсь и не знаю, как себя вести. Я присаживаюсь на диван, и Эш наливает нам чай из чайника, что стоит на боковом столике.
– Вот, – говорит он, протягивая мне чашку и устраиваясь рядом со мной.
– Вот, – говорю я, так и не придумав ничего лучшего.
Часы на каминной полке тикают слишком громко. Я отхлебываю чай.
– Может быть, для начала нам следует представиться друг другу, – говорит он. – Я Эш Локвуд.
– Вайолет Ластинг, – говорю я и усмехаюсь.
– Что-то смешное?
– Нет, просто… когда-то я думала, что Вайолет Ластинг ушла навсегда.
Что я несу? К чему сейчас эти воспоминания?
– Когда?
Я моргаю.
– Что?
– Когда это было?
– О. – Я опускаю взгляд в чашку. – На платформе вокзала в Южных Воротах. Когда нас торжественно отправляли сюда. – Они как живые у меня перед глазами: толстяк с рубиновым кольцом, лица суррогатов, воспитательницы…
