— Да, ерунда всякая… — отмахнулся он. — Виски, джин, текила. Сигареты. Икорка. Я тут чуть было не влетел. Пять лет назад. Приютил одних, а они наркотой промышляли, как оказалось… Уроды! — Балу ненавидел наркотики почти так же сильно, как фастфуд. — Спасибо, люди добрые вовремя предупредили. А то сидел бы сейчас за колючим забором…
Он разлил вино по стаканам. Они были огромны. В каждом помещалось миллилитров четыреста. Но когда Балу взял свой стакан в лапищу, он в ней утонул.
— За встречу, друг! — провозгласил он.
— За встречу!
Они чокнулись и выпили. Балу с наслаждением. Дато с внутренним стоном. Ему не хотелось вина. Однако, сделав несколько глотков, он вынужден был признать, что саперави очень и очень вкусное. А сулугуни вообще заслуживает наивысших похвал. Он ел его с мчади и пусть на ничтожно малое время, но забыл обо всех неприятностях.
— Помнишь моего брата? — спросил Дато, покончив с едой, тогда как Балу только приступил к ней. Для него кусок сыра и лепешка это так… разминка!
— Зуру? Помню, конечно. Не от мира сего парень был. Как у одних и тех же родителей могли родиться настолько разные дети?
— Я не о нем, Балу. Младшего помнишь?
— Одуванчика? Смутно. А что?
— Умер он.
— Правда? — Балу отправил в рот огромный кусок мяса, сняв его с ножа пальцами. — А откуда ты узнал? Он же пропал давным-давно.
— Нашелся.
И Дато рассказал старому другу о появлении Гио, а также о его смерти.
— Веришь Зуре? — спросил тот, выслушав.
— Да. Но не потому, что считаю его неспособным на убийство. Он уже не тот, что был раньше, и я не знаю, какой он сейчас. На что способен, а на что нет.
— Тогда в чем причина твоей уверенности? — Еще один взмах ножа, и очередной кусок мяса отправлен в рот.
— Стреляли из современного оружия. С оптикой и глушителем. С крыши. Я там гильзу нашел. Вот она… — Он залез в карман и продемонстрировал Балу свою находку. — Патрон американский. «Натовский», как его называют.
— Бомжа застрелили из крутейшей винтовки? Надо же…
— Подозрительно, правда?
Балу кивнул.
— Я поспрашиваю людей, — сказал он. — Может, кто-то что-то слышал о твоем брате… Кстати, что с трупом?
— Вывезли за город, захоронили.
— А вещи?
— Оставили.
— Все пересмотрел?
— Бегло.
— Надо внимательно. Может что-то найтись.
— Ты прав. Сегодня же более тщательно осмотрю рюкзак и котомку.
Дато не заметил, как допил вино. Балу подлил ему еще.
— Я сделал посмертные фото на телефон, — продолжил Давид. — Давай отправлю тебе.
Когда дело было сделано, они решили закрыть тему и поговорить о чем-то приятном. Например, о детях.
— У меня двое, — с гордостью сообщил Балу. — Мальчик и девочка.
— Большие, наверное?
— Нет, малышня. Я женился в тридцать девять. Мальчику пять, девочке два с половиной.
— Давай выпьем за них!
— С тебя тост!
Дато отвык от витиеватых грузинских тостов, но все же смог выдать что-то более-менее достойное. Когда за деток Балу выпили, друг проговорил:
— У тебя, как я понял, детей нет.
— Правильно понял.
— Почему тянешь с этим? Тоже не мальчик.
Дато пожал плечами. Он был не готов к откровениям.
— И не женат?
— В разводе уже четыре года.
Его бывшую звали Кариной. Когда они познакомились, обоим было по тридцать. Карина сразу привлекла внимание Дато своей эффектной внешностью. Ее нельзя было назвать классической красавицей, но ему никогда куколки и не нравились. Карина была высокая, спортивная, коротко стриженная. Со спины ее можно было принять за мужчину. Но стоило ей повернуться, как половая принадлежность становилась очевидной: у Карины был шикарный бюст.
Когда Дато увидел ее, подумал: бывшая спортсменка, а ныне тренер. Возможно, хореограф — стройна и грациозна. Но Карина оказалась писателем. Причем работала под двумя разными псевдонимами и в различных жанрах. Писала сюрреалистические романы для узкого круга и любовные — для широкого. Естественно, популярность и прибыль приносили последние. Поэтому она была широко известна как Лара Лорен, автор романтических женских историй. Дато ради интереса прочел одну и был очень удивлен. Карина произвела на него впечатление крайне рационального, немного циничного, невероятно ироничного человека. Роман же был написан от лица наивной дурочки, которую, несмотря на это, любимый мужчина не бросил, соблазнив, а повел под венец. То есть история надуманная и слащавая. Дато решил, что Карина просто бездарь, но все оказалось с точностью до наоборот. Ее некоммерческие книги были глубоки и очень талантливо написаны. Вот только читали их единицы. И баловства ради Карина написала пару глупейших любовных историй. К ее огромному удивлению, ими заинтересовалось издательство, и она стала печататься под псевдонимом Лара Лорен.
Первое их свидание состоялось в очень необычном месте. Дато позвал барышню в театр, она сообщила, что терпеть его не может, и предложила сходить в музей на выставку «Орудия пыток времен инквизиции». Отправились они туда в дневное время и оказались единственными посетителями. Зал, где выставлялись дыбы, «испанские сапожки» и «стулья ведьм», был полутемен: ни окон, ни верхнего света. Только экспонаты слабо подсвечивались снизу. Давид чувствовал себя здесь крайне неуютно, ему хотелось поскорее уйти, тогда как Карина получала удовольствие, рассматривая ужасные приспособления для пыток. В голову Дато даже закралась мысль о том, что писательница имеет нестандартные сексуальные вкусы с уклоном в садо-мазо. Но Карина, будто прочитав ее, со смехом сказала:
— Ты, наверное, подумал, что я извращенка. А я просто очень любопытна. Мне хочется понять природу, сущность, устройство… явлений, предметов, живых существ.
— И что происходит, когда ты понимаешь?
— Как правило, я теряю к ним интерес.
— Людей это тоже касается?
— Особенно людей. — Она приблизилась к Дато и обвила его шею руками. — Но тебя я, как мне кажется, никогда не разгадаю… — И поцеловала его в губы. Коротко, но страстно. А потом выдала: — Давай займемся любовью на стуле ведьмы?
— Ты это серьезно? — обалдел Давид.
— Да шучу я! — рассмеялась она. — Пошли отсюда. Мне надоело. Хочу есть!
Давид собирался повести ее в хороший ресторан, но Карина потащила его в обычную шашлычную, где жарили на удивление вкусное мясо. Они поедали его, сидя за пластиковым столиком и попивая пиво из одноразовых стаканчиков. В ней не было ни капли пафоса! И это Дато привлекало так же сильно, как яркость Карины, ее ум и талант.
