Они поженились через полгода после знакомства. Торжеств решили не устраивать, скромно расписались и уехали отдыхать. Страной, избранной для проведения медового месяца, стала Франция. Молодожены, повалявшись три дня на пляже Ниццы, решили, что такой отдых не для них, взяли напрокат машину и объехали на ней всю страну. На севере, в древней крепости Каркассона, где был свой музей инквизиции, они занялись-таки любовью на кресле ведьмы.
Они прекрасно жили первый год. Без ссор. Карину не раздражал даже тот факт, что Дато вечно пропадал на работе. Ей было чем заняться в его отсутствие. Первую, ситцевую, годовщину они отметили вдвоем. Уехали на выходные в подмосковный санаторий, сняли целый домик с сауной и бассейном, не выходили оттуда оба дня. Тогда-то Дато впервые заговорил о детях:
— Не пора ли нам задуматься о потомстве? Мы оба разменяли четвертый десяток…
— Как это бестактно с твоей стороны — напоминать мне о возрасте! — Она шутливо ткнула его кулаком в плечо.
— Хочу дочку. Сына, конечно, тоже. Но сначала девочку.
— Ты серьезно? — Карина приподнялась на локте и заглянула Дато в лицо.
— Конечно.
— Не думала, что ты хочешь детей.
— Все их хотят. Это нормально.
— Я не хочу.
— Быть такого не может.
— Уж поверь — может.
— Но какая же это семья, без детей?
— Нормальная, — пожала плечами Карина. — Семья из двух взрослых людей.
— Мне такая не нужна.
— Да ты со своим братом не только не видишься, даже не переписываешься! Вообще не знаешь, как он и где. Нет в тебе семейственности! А еще тебя раздражает детский плач. Я видела, как ты страдальчески морщишься, когда его слышишь!
— Просто я вспоминаю, как плакал мой младший брат, когда болел, и становится больно.
— Я тебе открою тайну, Дато, дети постоянно плачут. Особенно грудные. Да и потом замолкают лишь на время. Если не плачут, то орут. Оно тебе надо?
— Да, — твердо ответил Давид. — Я хочу детей.
— Черт… Все же было так хорошо! — Она откинулась на спину и зажмурилась. — Я не представляю себя в роли матери… Это не нравится мне категорически.
— Я думаю, из тебя выйдет отличная мама, — мягко сказал Дато и поцеловал жену в висок.
— Ладно, дай мне привыкнуть к этой мысли.
— Недели тебе хватит?
— О нет…
— О да! Я бы прямо сейчас заделал тебе ребеночка, но мы выпивали. А я хочу здоровую дочку.
— А если у нас не получится?
— Усыновим.
И так решительно он это сказал, что Карина поняла — ей не отвертеться. Матерью ее все равно сделают. Своего или чужого ребенка! Тогда уж пусть лучше будет свой.
Карина забеременела спустя семь месяцев. Когда это произошло, она тут же узнала без тестов и похода к врачу. Рвать ее стало с первого дня задержки. Обоняние обострилось, и она улавливала такие нюансы запахов, что от любых продуктов ее тошнило: фрукты все были с гнильцой, колбаса несвежая, йогурты прокисшие. Карина надеялась, что вскоре это пройдет. Но не тут-то было! Ее выворачивало несколько раз в день. Плюс к этому появилась аллергия, как следствие — сыпь и краснота. Стали отекать и распухать ноги. Весь организм Карины протестовал против беременности. Не только разум — тело не желало материнства. И исторгло-таки из себя плод. У Карины случился выкидыш на сроке три с половиной месяца.
Она долго валялась в больнице, приходя в себя. Ее мучили слабость и головные боли. Врачи недоумевали, что с пациенткой такое. Никаких осложнений после выкидыша она не получила. Но Карина знала, в чем причина ее недомогания. Она самой себе поставила диагноз: депрессия, и нашла ей причину. Нет, не выкидыш был ею. До депрессии ее довело понимание, что у них с Дато ничего не выйдет. Они вынуждены будут расстаться. Потому что ему нужны дети, а ей нет. Еще раз пройти через ад беременности, да еще от начала до конца, от первого до девятого месяца, она себя не заставит. Как и воспитывать чужих детей. Значит, нужно разводиться. Отпускать Дато. Дать ему шанс создать новую семью, полноценную в его понимании, пока он молод…
Но как сделать это, когда любишь?
О ее терзаниях Дато узнал спустя год, когда получил письмо от уже бывшей жены. Они прожили еще полгода и расстались по инициативе Карины. Она нашла себе другого мужчину, немолодого, известного в литературном мире, и ушла к нему. С ним Карине было проще. Один род деятельности, общие интересы и, что самое главное, обоюдное нежелание иметь детей. У нового мужа уже были две взрослые дочки и даже внук, все они жили в Америке, и отец-дед виделся с ними крайне редко. В письме Карина и об этом написала. А в постскриптуме — «Все это я сделала ради твоего же блага!»
— Переживал развод? — спросил Балу, о котором Дато, погрузившись в воспоминания, на время позабыл.
— Очень сильно. Ломало меня года полтора, не меньше.
— Любил?
— Да.
— А она?
— И она.
— Тогда почему развелись?
— Такое бывает, Балу. Когда два любящих друг друга человека разбегаются.
— Только с тобой, Дато.
— Что ты имеешь в виду?
— Я помню Машу. С ней была та же история.
— Она изменила мне. Как и Карина, моя жена. У обеих были причины, знаю. Но я измену воспринимаю как предательство. Когда любишь, с другими не спишь. Даже от отчаяния, как Маша. Или для моего же блага, как Карина.
— Ты не прав в главном.
— И в чем же?
— Когда любишь — прощаешь.
— Ты бы простил?
— Я сделал это. Жена ушла от меня к другому. Я вернул ее… беременную.
— От тебя?
— От него.
— Значит, дочка не твоя?
— Моя. Пусть и зачатая от чужого семени.
— Никогда бы не подумал, что ты способен на это…
— Ты помнишь меня мальчишкой. Тогда я был таким, как ты. Категоричным. Но я взрослею и мудрею…
— Хочешь сказать, я все тот же глупый юнец?
— Похоже на то, — улыбнулся Балу и подмигнул ему.
— С женой все было гораздо сложнее, чем с Машей. Видишь ли, она не хотела детей.
— Разве существуют такие женщины?
— Представь себе.
— Тогда беру свои слова обратно. Ты сделал все правильно. Дети — это наивысшее счастье. Хочешь, своих покажу?
Дато кивнул. Балу полез в карман. Давид думал, за телефоном. Но оказалось, за бумажником. Друг хранил изображение детей по старинке: за прозрачной пленкой одного из отделений. На фото мальчик и девочка сидели в обнимку. Пацан худой, ушастый, улыбчивый. Очень обаятельный. Девочка пухлая, серьезная, с надутыми губками.
