Нежное кремовое платье из кружев, с обтягивающим лифом и пышной юбкой до щиколоток, белые босоножки на каблуке, в руках букет лилий…
Темные волосы завиты на крупные бигуди и собраны в хвост на макушке. Челка до бровей. Можно было бы постричь, но Маша решила оставить ее длинной. Чтоб глаза ярче сверкали.
— Как дела, доченька? — услышала она за спиной голос папы. — Готова к важному событию?
Маша кивнула.
— Выглядишь потрясающе. — Он подошел, обнял ее за плечи и поцеловал в макушку.
— Я почему-то волнуюсь, — призналась Маша. — Как будто перед премьерой…
— Но ведь предстоящее событие своего рода премьера. — Он полез в карман. Маша следила за движением его рук, но отец попросил: — Закрой глаза.
Маша зажмурилась.
— Теперь открывай…
Она разлепила веки, и когда снова увидела свое отражение в зеркале, оказалось, что на ее шее блестит цепочка с красивейшим кулоном в форме раковины, в которых рождается и зреет жемчуг. Материалы — золото и глазурь.
— Какое чудо! — восхитилась Маша.
— Нравится?
— Безумно!
— Я рад.
— Спасибо, папочка! — И она крепко его поцеловала.
Дверь вновь распахнулась, и в комнату ворвалась мама.
— Там столько народа! И такие важные люди… — Она подлетела к дочери и поправила атласный бант на ее хвосте. — Або Адаладзе тоже тут, — шепнула она мужу. — Это ты его пригласил?
— Я просто сказал ему, что у моей дочери сегодня важный день. И он пришел.
— Кто такой Або Адаладзе? — спросила Маша.
— Это человек очень высокого положения, доченька. Правая рука самого… — И мать ткнула пальцем в небо, будто говорила по меньшей мере об архангеле Гаврииле. — И у него с твоим папой сложились прекрасные отношения. Дружеские, я бы сказала.
— Все, девочки, хватит чирикать… Пойдемте!
Маша бросила последний взгляд на собственное отражение, нашла его безупречным и со спокойной душой двинулась к выходу.
Пока шла, представляла себе следующее…
Шагает она к алтарю. Красивая, красивая… воздушная… с цветами. По обе руки от нее родители. И папа поддерживает ее под локоток. А впереди — Дато в темном костюме и белой рубашке (она никогда не видела его таким, но была уверена — ему пойдет), улыбается, смотрит ласково. Отец подводит ее к нему, и пальцы их сплетаются.
А потом супружеская клятва, роспись, танец… застолье!
И путешествие к морю. Маша знала, где она хотела бы провести свой медовый месяц. Она не только выбрала город — это был Батуми, — но и дом! Когда они с мамой бывали на курорте, она приметила один особняк. Он прятался за кованым забором в глубине буйно растущего сада. Впрочем, как многие. Но этот дом отличался от остальных. Во-первых, на калитке никогда не висело объявления «Сдаются комнаты», во-вторых, его крыша была не треугольной или трапециевидной, а плоской, как в блочной многоэтажке. И на ней стояли два шезлонга, утопающие в тени высоченных платанов, хурмы, магнолий и виноградных лоз, струящихся по стенам вверх и обвивающих трубу на крыше. Но Маша ни разу не видела, чтоб на них кто-то лежал. Наверное, домом владел какой-то важный человек. И крайне редко наведывался в Батуми. Когда она проходила мимо особняка, то всегда думала о том, что хочет провести самые счастливые дни со своим мужчиной именно в нем.
— Маша, смотри не упади! — услышала она шепот над своим ухом. Это мама предостерегала ее.
И тут же пелена с глаз спала. Маша увидела перед собой не алтарь, у которого ее ждал Дато, а сцену школьного актового зала. Именно в нем проводилась торжественная церемония вручения аттестатов зрелости. Маша окончила школу!
…А после был выпускной бал.
Родители не поскупились, сняли для торжества ресторан на набережной. И после банкета вчерашние выпускники танцевали на террасе с видом на Куру. Машиным рыцарем в этот вечер был племянник Або Адаладзе (мама зря так радовалась — он пришел на церемонию не ради Маши). Парень учился в параллельном классе. И перевелся в их школу год назад. Так что Маша его почти не знала. Видела, и только. Но после церемонии вручения аттестатов, на которой их познакомили взрослые, молодые люди стали общаться. В результате спустя пару часов племянник Адаладзе так проникся к своей новой знакомой, что ни на шаг от нее не отходил. Одноклассницы ей завидовали. А Маше было все равно. Она просидела бы в уголке, не танцуя, а скорее всего смылась бы с торжества при первом удобном случае. Она была близка с братьями Ристави и с ребятами из театральной студии, а никак не с теми, кто учился вместе с ней. Поэтому в обществе одноклассников она хоть и чувствовала себя вполне комфортно, но не могла сказать, что наслаждается им. Однако ей не хотелось обижать приятного парня, вызвавшегося стать ее кавалером на этот вечер, вот она и осталась на банкете.
Было уже одиннадцать вечера, когда пронесся слух о фейерверке. Кто-то из ребят сказал о том, что он будет, и все стали смотреть в небеса в ожидании разноцветных вспышек. Маша не была исключением.
— Что ты там хочешь увидеть? — услышала она голос своего кавалера. Его звали Ираклий.
— Фейерверк.
— Его не будет.
— Нет?
— Хотели заказать, но… Сейчас неспокойные времена и лишняя пальба, пусть и не из огнестрельного оружия, ни к чему.
— Да, пожалуй.
— Я смотрю, ты замерзла. — Маша на самом деле ежилась. С реки дул ветер, и стало немного прохладно. — Надень. — Он снял пиджак и, не слушая возражений, накинул ей на плечи. — Хочешь, немного прогуляемся?
— Давай. — Ей хотелось отдохнуть от музыки.
Они вышли на набережную и пошли вдоль реки.
У Дато сегодня тоже был выпускной. Но он на него не пошел. Как и на вручение аттестата (его все же дотянули). С Балу, тем самым огромным парнем, что вывел его из «Сулико», и еще парой друзей он уехал разыскивать Одуванчика. Мальчишка пропал несколько дней назад, и Дато пытался найти его. Естественно, Зура сходил в милицию, написал заявление, но Давид не верил в результативность работы органов правопорядка, поэтому занялся поиском сам.
— Куда собираешься поступать? — спросил Ираклий у Маши.
— В театральный.
— Я мог бы и сам догадаться, — улыбнулся он. — Я же видел тебя на сцене.
— Правда?
— Всей семьей были на премьере «Затмения солнца в Грузии». Твоя игра произвела на всех впечатление.
— У меня там небольшая роль…
— Как говорил один умный человек: «Не бывает маленьких ролей, бывают маленькие актеры!» — Ираклий легонько взял ее под локоть. Она не возражала. Фонари не горели, а в асфальте были выбоины, и она боялась споткнуться на непривычных каблуках.
— А кем собираешься стать ты?
