— Твой отец?
— Точно! Он совсем не изменился, представляешь? Мать наша старухой в гробу была. Измучилась, нас поднимая. А этот… с позволения сказать, мужчина, будто законсервировался. Стройный, холеный, гладкий. Весь из себя нарядный. «Девятка» опять же вишневая с литыми дисками.
— Он тебя узнал?
— Смеешься? Он и думать о нас забыл. Я два раза представился, прежде чем он вспомнил, что у него есть сын по имени Давид. Сначала, конечно, дал ему в морду. Но это я защищался…
— Помог тебе отец?
— Я тебя умоляю, — фыркнул Дато. — Но пыль в глаза пустил. Повел в ресторан (не к себе домой — заметь!), назаказывал всякого и давай со мной по-мужски разговаривать. Поведал о том, что все эти годы жил под дамокловым мечом. Якобы женщина, с которой он уехал, оказалась агентом разведки недружественной державы, и все годы он вынужден был скрываться от нее и от КГБ.
— Да ладно? — Маша не сдержала смешка.
— Я тебе больше скажу. Только ради нас он якобы не выходил на связь. Боялся за нашу жизнь. Когда шпионка погибла (естественно, по его словам, насильственно, хотя я узнавал, она скончалась от сердечной недостаточности), его настигли новые напасти. Кто-то из друзей взял его в партнеры по бизнесу, но кинул, и за ним все годы охотились бандиты, да и теперь он в ужасном положении. И вишневая «девятка» не его, он просто на ней ездит.
— Ты ему верил?
— Нет. Но по наивности допускал, что доля правды в его словах есть. К тому же он был очень убедителен. И слезу пускал, и в грудь себя кулаком бил. Потом-то выяснилось, что врал он во всем!
— И чем дело кончилось?
— Обещал помочь. Оставил мне телефон, велел звонить. Но, как ты уже, наверное, догадалась, номер оказался «левым». До сих пор не знаю, где он, что с ним. Жив ли вообще. Мог бы, конечно, разыскать, да плюнул я на это. Пусть себе живет.
Машины слезы высохли. А вот нос оставался мокрым. Она украдкой вытерла его рукавом — платка-то взять не додумалась.
— Будешь еще виски? — спросил Дато.
— Нет, не хочу больше.
— С меня, пожалуй, тоже хватит.
Его руки были холодными. И все равно Маше не хотелось, чтобы он выпускал ее из объятий. Так бы и уснула в них…
— Смотрю, ты все носишь последний отцовский подарок, — сказал Давид, заметив на ее шее цепочку с кулоном.
— Не снимая.
— А мой выбросила, наверное, — усмехнулся Дато.
— Нет. Я надела его на шею человека, который уже умер… С ним и похоронен. — Она имела в виду свою дочь. Саша как-то нашла ключик в ящике стола, куда Маша его швырнула, и нацепила на себя. Снять не давала. В итоге проносила его всю жизнь. И умерла с ним…
С ключом от сердца брата своего отца!
— Ты спать хочешь, я вижу. Пойдем?
«Неееет, — мысленно застонала Маша. — Только не сейчас! Еще минуточку, другую, третью…»
— Да, пойдем, — выдавила она из себя, но не шелохнулась.
— Совсем тебя разморило, — улыбнулся он. — Ну-ка встань… — Дато помог ей подняться. Затем надел кофту, повесил на руку пакет, в который сложил мусор, потом поднял Машу на руки. От неожиданности она ойкнула. — Такая же легкая, как раньше!
Она крепко обхватила его шею. Машу так давно не носили на руках, что она стала забывать, как это. Стало немного страшно. Вдруг уронит?
— До дома донести не обещаю, но до шоссе, где поймаем такси, могу.
И тут Маша саму себя удивила! Взяла и поцеловала его!
Но, едва припав к его губам, устыдилась и уткнулась лицом в плечо.
— Маша, — услышала она шепот Дато. — Посмотри на меня.
Она мотнула головой.
— Пожалуйста.
Маша посмотрела. Глаза Дато были так близко, что она увидела лопнувшие в них капилляры. По всей видимости, он мало спал последнее время.
Он внимательно смотрел на нее. Длинные ресницы полуопущены. К ним так хочется прикоснуться. В юности она любила подносить к ним подушечки пальцев и ощущать, как ресницы щекочут их, когда Дато моргает. Как будто бабочка, сидящая на ладони, крылышками взмахивает…
Дато медленно приблизил свои губы к ее. Коснулся их очень осторожно, почти робко.
Маша закрыла глаза, готовясь отдаться поцелую, но тут Дато поскользнулся. Трава под ногами была влажной, и подошвы его ботинок поехали. Он едва не потерял равновесие, но удержался на ногах и не уронил Машу.
Вдруг что-то грохнуло.
— Что это? — испугалась Маша. — Как будто выстрел!
Давид и сам об этом подумал. И стал шарить взглядом по сторонам, прикидывая, куда им спрятаться от пуль. Но тут бабахнуло еще раз, уже громче.
— Салют! — засмеялся Дато.
Маша уже сама видела разноцветные брызги в темном небе.
— Помнишь, ты рассказывала, как ждала фейерверка после выпускного бала? — спросил Дато.
— Да.
— Считай, должок через двадцать лет вернули! — Он легонько подкинул ее. — А теперь побежали!
И он припустил к шоссе под грохот залпов.
…А тот, кто сидел в кустах, выругался сквозь зубы. Он промахнулся! Упустил такой момент! Подобрав гильзу, он швырнул ее в реку. Потом сунул пистолет в карман, прикрыл его свитером и скрылся с места, которое так и не стало местом преступления.
Часть четвертая
Глава 1
Он слышал звонок, но не мог разлепить веки, чтобы найти телефон. Вспомнил, что оставил его на тумбочке, протянул руку, нащупал. Глаза все еще не открывались. Как будто они заклеены.
— Алло, — хрипло каркнул Давид, поднеся аппарат к уху.
— Дато, спишь, что ли?
— Угу…
— Время одиннадцатый час!
— Ммм…
— Ты хоть понимаешь, кто тебе звонит?
— Э…
— Быстро просыпайся!
Дато резко сел. Протер кулаком глаза и смог-таки их открыть.
— Балу, привет, — поздоровался Дато, прочитав имя на экране.
— Здравствуй. Ты всегда дрыхнешь до обеда или это исключение?
— Поздно лег.
— Давай спрыгивай с кровати, топай в душ, пей кофе. В общем, взбодрись. У тебя через полтора часа встреча.
— С кем?
— С человеком, который может рассказать тебе кое-что о покойном брате.
— Серьезно? А что именно?
— Не могу знать. Мне не сообщили.
— Кто хоть этот таинственный всезнайка?
— Ты его должен помнить. Это Папа.
Конечно же, Дато его помнил. Причем очень хорошо.
