— Да ладно??? — Это Зура, облачившись в треники, спустился во двор. — Он еще жив?
— Представляешь? — Дато любовно провел рукой по рулю. — Мой Казбек.
— Я думал, ты его продал!
— Ты что? Друзей не продают. — Он присел на корточки, осмотрел мотор. — Интересно, я заведу его?
Зура скорчил скептическую гримасу.
— Ключ, что мы нашли под плинтусом, от этого сарая, — сообщил брату Дато. И передал ему разговор с тетей Розой.
— Мне все понятно, кроме одного, — сказал Зура, выслушав его. — Зачем Гио спрятал ключ?
— У меня есть мысль: тут не только я своего Казбека оставил, но и наш брат что-то для себя ценное, что не может уместиться в щели.
— Давай тогда сарай обыскивать.
— Зура, а может, ты это сделаешь без меня?
— Почему?
— Я хочу почистить и покормить своего коня. То есть помыть его и заправить. А потом попробовать завести. Я буду рядом. Вот тут, во дворе.
— Ладно, возись со своим Казбеком. Но если твоя помощь понадобится, я позову!
Дато хлопнул его по плечу и побежал домой за ведром, водой и тряпкой.
Глава 2
Когда пыль, поднятая колесами Казбека-2, улеглась и рассеялся вонючий дым из его выхлопной трубы, Зураб поднялся в квартиру. Пока Дато возился со своим мотоциклом, он обшаривал сарай. Но не нашел в нем ничего заслуживающего внимания. Возможно, Зура был просто не очень внимателен. А все потому, что ему невероятно хотелось выпить.
Он решил завязать вчера ночью. Допив остатки водки, сказал себе: все, с завтрашнего дня я отказываюсь от алкоголя. Даже вино хотел вылить, дабы не смущало, но передумал. Для гостей пусть стоит.
Это был не первый раз, когда Зураб решался на завязку. И даже не пятый или десятый. Чуть ли не каждое воскресенье он говорил себе — сегодня я пью последний раз. Завтра — ни-ни. Но, как правило, срывался уже во вторник. Понедельник гордился собой. После работы дул чай или сок и убеждал себя в том, что без алкоголя ему даже лучше. Но к концу второго, максимум третьего дня он давал слабину. И покупал бутылочку пива. Разве может она навредить? Всего одна-то? Но, выпив ее, бежал за второй, третьей. И все повторялось…
Один раз у Зураба получилось продержаться три месяца. Чтобы как-то отвлечься от мыслей о спиртном, он загрузил себя работой — нашел еще одно место. Тогда-то он и смог сменить дверь, купить ноутбук. В планах было сделать ремонт, но…
Сорвался!
Зураб вошел в квартиру. Глазами тут же отыскал бутыль с вином, она стояла на видном месте.
Смотрел на нее долго. И все же отвел взгляд и прошел на балкон, чтобы достать из холодильника сок. Потом вернулся в комнату. Никто из соседей не держал свои «Боши» и «Индезиты» на балконе. Берегли холодильники от сырости. А «Свияге» Зураба все было нипочем. Вот и стояла она на балконе — он огромным был, почти как их «детская». Считай, третья комната. Мама покойница летнюю кухню на нем устраивала когда-то. Они переносили туда стол, табуретки, плитку. И тогда в «зале» было так много места, хоть танцуй. Жаль, осенью приходилось все обратно заносить, а то бы старший Ристави уговорил-таки родительницу купить ему пианино.
Зураб попил, съел бутерброд и залег на диван. Сегодня он проработал полдня и почти не устал. Поэтому десяти минут ему хватило, чтобы почувствовать себя отдохнувшим.
Он встал, прошел к шкафу. Этот предмет мебели занял место в их доме, когда Зуре было два с половиной года. Он мало помнил из того, что происходило в то время. Практически ничего. Разве что рождение брата и как привезли этот шкаф. Сначала появился гардероб, а через некоторое время Дато. И деревянный ящик для одежды, как это ни странно, заинтересовал маленького Зуру даже больше, чем новорожденный. Пока отец полностью не собрал его, то есть не прикрутил фурнитуру, чтобы повесить ящики и полки, Зураб забирался в него и представлял себя космонавтом. Шкаф был его ракетой. Он бы жил в нем, да мама выгоняла.
Позже Зура именно в шкафу начал прятать свои рассказы про любовь. Будучи космонавтом, он исследовал его и нашел брак. Доска «пола» отходила. И под нее можно было что-то засунуть. Шкаф стоял на небольших ножках. Снизу под него если что и подсунешь, то потом не достанешь. А отодвинув доску, можно прятать что-то под шкафом и без проблем вытаскивать. У Дато и Гио тайник был за плинтусом, у Зуры под днищем «космического корабля».
Зураб открыл дверцы, заглянул в шкаф. Он был набит барахлом, которое не жаль выкинуть. Вот только у Зуры руки все не доходили. Отодвинув «пол», он достал сверток. В нем — пистолет. Тот самый, что достался ему в «наследство» от брата. Именно им Дато угрожал Зурабу, застав его в постели с Машей…
Он обманул его! Пистолет все эти годы был при нем. И даже в самые трудные периоды своей жизни он не думал его продавать, сроднился с Брауном… Именно так Зураб назвал уже свой пистолет… Браун! Не потому что он коричневый, он был матово-черным. Имя пистолет получил в честь мало известного американского писателя-детективщика, чьими романами в свое время увлекся Зураб. Даже пытался писать, подражая ему. Думал заработать и прославиться, сочиняя произведения конъюнктурного жанра, но и тут у него ничего не вышло.
Брауна он впервые достал из тайника для того, чтобы застрелиться. Ему исполнилось двадцать пять. И тогда он впервые напился. Сидел один дома, пил чачу, закусывал именинным тортом и плакал. Свет в то время давали всего на два часа. И он бухал в темноте, потому что свеча, воткнутая в торт, погасла. Хорошо, что вскоре взошла луна, и Зураб смог передвигаться по квартире, не рискуя здоровьем (он так напился, что мог наткнуться на стол или стул, свалиться и разбить лоб). В тот день он сжег свой диплом, кучу рукописей и картин. А еще фотографию, на которой был запечатлен вместе с Машей и Дато. Потом достал пистолет и приставил его к виску…
Пальцы вспотели. Лоб тоже. Горячие капли градом катились по телу, хотя была зима и дом не отапливался.
Зураб так и не решился нажать на курок. Вспомнил, что не оставил записки. Взялся ее сочинять, но из-за опьянения не смог формулировать свои мысли. В итоге уснул на полу, свернувшись калачиком. Пробудился от холода, перебрался на кровать, зарылся в одеяло. Утром у него страшно болела голова, тошнило. Одно хорошо — желание разнести себе череп прошло безвозвратно. Мысли о самоубийстве больше не посещали Зураба. Хотя жить ему не очень-то хотелось, но и руки на себя наложить он не пытался. Даже когда совсем не осталось надежд на успех.
А вот Брауна полюбил. Научился стрелять из него. Да так метко, что можно было в снайперы пойти. Сейчас, конечно, он уже не тот… Робин Гуд. Руки слушаются не очень хорошо, да и зрение упало…
Поэтому он мажет!
Зура взял пистолет в правую руку. Левой, как обычно, придержал его. Когда он был совсем неопытным стрелком, боялся отдачи. По руке будто ток проходил, и это пугало. Вот он и брал Брауна во временный плен всех десяти пальцев. Эта привычка осталась.
