Мокрый спортивный костюм облеплял его коренастое тело, мокрые волосы со свинцовыми прожилками седины прилипли к высокому лбу, глаза влажно блестели.
— Здрасьте, — растерянно сказал Леня. Такого поворота событий он не ожидал. — Ну и погодка! А?
Он стал снимать футболку, с которой стекали потоки воды, и выжимать ее. Как себя вести с объектом своего преследования, он пока не знал.
— Такие мощные грозы редко бывают в конце августа, — сказал Барде. — А вы здесь, на острове, рыбачите?
— Нет, я сюда случайно заплыл, на яхте.
— А, значит, это вы шли за мной. Я видел, как вы боролись с ветром и ложились на бок. Видно, что вы еще начинающий рулевой. Кроме того, ни один моряк не сказал бы «приплыл», а непременно — «пришел».
— Ну, это не море, а я не моряк, всего в третий раз выхожу.
— При таком волнении — баллов семь, не меньше — в море вы бы уже давно рыб кормили.
Придя в себя, Леня решился придерживаться определенной тактики в разговоре. Ни в коем случае он не должен показывать, что заинтересован в этой встрече. Лучше всего было начать беседу на общие темы. Тогда Леня смог бы ввернуть словечко, которое заинтересовало бы трудноуловимого банкира.
Дождь немного стих. Его плотная стена сдвинулась в сторону и навалилась на противоположный берег, который был совсем не виден из-за серой густой пелены. Гром звучал приглушенно уже где-то вдалеке.
Леня высунул голову из-под навеса и сказал:
— Кажется, заканчивается.
— Вы где швартуетесь? — спросил Барде, выходя вслед за ним под редкие капли дождя. — У Тимофеича?
— Да, у него. Взял на час, а вышло больше.
— Ничего, уже можно выходить.
Леня вычерпывал воду, набравшуюся в кокпит. Мокрый тяжелый парус лениво шлепал на слабом ветерке. Пора было возвращаться, он совсем окоченел в мокрой футболке.
— На берегу встретимся, — сказал банкир, плавно выводя лодку в спокойную заводь.
На том берегу их уже ждал меланхолически трезвый Тимофеич. Завидев с трудом швартовавшегося Леню, он сплюнул и спокойно произнес:
— А я думал, не накрылся ли ты парусом на середине. Всяко бывает. Иди грейся.
В эллинге, один закуток которого был отведен под жилье сторожа, уже сушился Барде и разливал по мутным стаканам с прилипшими черными чаинками прозрачную водку.
— Садись, — сказал он приветливо, — согреемся.
К ним присоединился строгий Тимофеич. Молча выпили.
— Да, мне болеть сейчас никак нельзя, — заметил Леня важно, осторожно закидывая удочку. — В нашей работе иногда ждешь события целых полгода, разведываешь, узнаешь, а потом вдруг раз — и пропал репортаж.
— Журналист? — спросил банкир, сейчас больше всего напоминавший простого дядьку, любителя выпить и закусить в душевной компании. — Какого издания?
— Да вы о таком, наверное, не знаете…
— А все-таки?
— Газета «Металлист» от одноименного завода.
— Хорошо знаю ваше предприятие, но что у него есть собственная газета — в первый раз слышу. Удивительно. А зачем?
— Как зачем? Много есть таких важных событий, о которых в большой прессе не говорится и даже на заводе не все об этом знают. А я знаю.
— Интересно, что же такое важное вы знаете? Что ваше предприятие в долгу как в шелку?
Леня таинственно и многозначительно улыбнулся.
— Не только. Уж скорее в шелку, чем в долгу. И заметьте, что многие об этом даже не догадываются. Даже заинтересованные лица.
— Кстати, меня зовут Всеволод Игоревич. Так что же такое загадочное вы знаете? Я по долгу службы часто сталкиваюсь с делами вашего завода и смею предположить, что там для меня нет секретов.
Леня опять многозначительно улыбнулся и стал жевать кусок черного хлеба, посыпанный крупной солью. Надо было выдержать паузу.
— Боюсь, что это не так, Всеволод Игоревич. Я, конечно, не слишком компетентен в экономических вопросах, но даже мне такое словосочетание, как «залоговый аукцион», о чем-то говорит.
Леня исподтишка наблюдал за лицом банкира. На нем появилось сосредоточенное твердое выражение, оно утратило свою воскресную размягченность черт и простоту, которую вызвала интимная обстановка.
— Залоговый аукцион? Это невозможно. Я, как никто другой, могу вам ручаться в том, что никакие залоговые аукционы на этом предприятии не могут проводиться, потому что имущество его и так заложено.
— Тем не менее аукцион состоится, хотите вы этого или нет. Об этом знают совсем немногие, но я совершенно случайно оказался в их числе и хочу этим воспользоваться.
— Тимофеич, найди, пожалуйста, Фролкина и скажи, что через полчаса мы выезжаем домой. Вас подвезти?
— Спасибо, я на машине.
Леня растерялся. Клиент хочет уехать, неужели информация оказалась ему неинтересна? Неужели он целый месяц работал вхолостую и его подвело тонкое чутье опытного хищника — охотника половить рыбку в мутной воде?
Барде молчал, глядя в мутное маленькое окно эллинга, сквозь которое виднелась успокоившаяся после грозы металлическо-серая гладь воды. Он не торопился вставать и уезжать. Он, очевидно, ожидал, когда распаленный недоверием собеседник выскажется конкретнее и яснее. Но тот тоже молчал, ожидая встречных вопросов, чтобы, искусно манипулируя полуответами, вызвать интерес к себе и начать диктовать свои условия.
Игра в молчанку продолжалась недолго. Наконец банкир разжал свои тонкие, плотно сжатые губы и, роняя каждое слово, как будто чеканил монеты, произнес:
— Итак, я вас слушаю. Когда состоится, по вашим сведениям, залоговый аукцион?
— Очень скоро, почти на днях. Или позже. Извините, это коммерческая тайна, я не могу вам сказать.
— Хорошо, какие у вас есть доказательства, что он действительно состоится? Вы же должны на чем-то основываться!
— Основания у меня железные, не беспокойтесь. Это запись совещания с руководством «Финишбанка», один телефонный разговор, парочка документов… Это, конечно, не Бог весть что, но я тщательно подготовился к битве.
— И что вы хотите предпринять? Что вы можете предпринять?
— Я хочу перед аукционом вызвать вой в прессе. Это подействует. Или они испугаются и попытаются скрыть, что собирались делать, или найдутся заинтересованные лица, которые им помешают это сделать.
— Метод, конечно, хороший, но в нем есть свои слабые стороны: огласка, время и непредсказуемость реакции. Мне интересно то, что вы хотите сделать, я могу вам в этом помочь.
— Спасибо, я как-нибудь сам Мне стоило многого добыть эти сведения, и я не хочу их разбазаривать направо и налево.
В эллинг вошел шофер Фролкин и спросил у своего шефа:
