— Ну, что там у тебя? — спросил голос вкрадчиво. — Хочется посмотреть. Мы сейчас к тебе подъедем. Поговорить надо.
— Да, — растерянно ответил охранник.
— Разговор это не телефонный. Девочек своих подними, спят, наверное, после работы как убитые.
— Да, — опять повторил Хохол.
В наушниках послышались короткие гудки.
В квартире начали спешно подыматься, убираться, наводить марафет, что свидетельствовало о крайней важности предстоящего визита. Хохол орал во всю глотку на своих подопечных — очевидно, он шкурой чувствовал, надвигается гроза.
То и дело слышалось:
— Шевелись, корова, задницу свою оторвать не можешь! Что ты телешься? Глаза продери!
Девушки недовольно брюзжали:
— Всю ночь отпахали, и даже выспаться не дадут. Что случилось?
— Сейчас здесь будет Котенок. Вот он вам устроит шмон!
— Это тебе он устроит, мы все честно отрабатываем, — сказала, кажется, Лера. — Да с нас и брать нечего.
— Не волнуйся, Лерка, он найдет, что с тебя снять. Голову, например, — парировала одна из девиц. — Он только мягко стелет, да жестко спать.
— Без тебя знаю.
Так, вяло переругиваясь, девушки крутились по дому, выполняя указания оживившегося охранника.
Соколовский спустился на площадку второго этажа и, держа в руках камеру, стал ждать приезда хозяина. Очевидно, человек с ласковым голосом — это был именно он, именно тот, кого прозвали за мурлыкающий голос Котенком. Шеф в воображении сыщика представлялся пожилым мужчиной с лысиной и сальным взглядом маленьких глаз.
Вскоре к дому подъехала машина. Из нее вышли двое молодых парней, один высокий, другой низенький, и направились к подъезду. Леня не был уверен, что один из них и есть Котенок, но на всякий случай снял их. Лучше перестраховаться, чем недостраховаться.
Определить, что это как раз те люди, которые его интересуют, помог случай. Внизу стояла пожилая пара, ожидавшая лифт. В гулком подъезде слышно было, как спустился лифт, как раздвинулись двери, глухо отдался эхом топот входящих людей и вкрадчивый голос спросил:
— Вам какой этаж?.. А нам шестой.
Леня мгновенно сообразил: «Они», — и ноги сами понесли его на чердак. Едва только он пристроился слушать, что происходит в квартире, как в наушниках раздались приветственные возгласы.
— А, здравствуйте, девочки, какие вы хорошенькие! Прямо глаз не отвести, — шелестел тот же вкрадчивый голос. — Митяй, вы идите пока с Хохлом чайку на кухне попейте, а я с девочками поговорю… Идите, идите… Ну что, красавицы вы мои, как вам тут живется без меня? Как работается?
— Плохо живется и еще хуже работается, — вызывающе сказал высокий голос со знакомыми интонациями. — Когда деньги выдашь? Мне родителям послать надо.
— Ой, девочки, а вы уверены, что заработали-то? Клиенты-то вами недовольны, я слышал. Что вам здесь, разве плохо живется? Кушаете от пуза, пьете вволю, Хохол вас не обижает. Шмотки всякие, какие хотите. Чем плохо?
— Да всем, — отрезала Лера. — Живем как в тюрьме, даже хуже. Ни на улицу выйти, ни позвонить. Когда ты меня работать брал, сказал, на три месяца, не понравится — могу уйти. Был разговор?
— Был, милочка, был такой разговор.
— Так вот, мне здесь не нравится, давай мои деньги и документы, и распрощаемся по-хорошему.
— По-хорошему у нас не получится, милочка, никак по-хорошему не получится. Кушала ты много, девочка моя, шмотки дорогие носила. Вот на это все денежки и ушли. Хочешь уходить — уходи, только долг мне верни сначала, тогда и документики получишь. И вещички все оставишь. В чем мать родила и иди. Далеко ли уйдешь, деточка?
Лера только ошеломленно вздохнула. Товарка ее шептала испуганно:
— Лерка, да ты чего, с цепи сорвалась, что ли?
— Ах ты гад поганый! — прозвучал сдавленный голос, и в наушниках послышались звуки борьбы.
— Лерка, ты что, очумела?! — визжали девушки. — Отцепись от него, дурная!
Послышался звук пощечины и грохот упавшего тела.
— Ну что, Лерочка, не передумала еще уходить? — звучал тот же вкрадчивый голос. — Девочки, вытрите ей кровь. Ну так как, детка? Уже не хочешь уходить, нет? Ну и ладно, ты подумай пока, иди умойся, а я с мальчиками побазарю. Идите, голубушки, помогите подружке. — И крикнул: — Митя-ай, Хохо-ол, идите сюда.
Только после того, как начался мужской разговор, Леня понял, кто сопровождал Котенка, — это был тот самый диспетчер Митяй, который звонил каждый вечер, сообщая о заказах. Очевидно, хозяин хотел выяснить отношения между своими подчиненными.
— Ну что, Хохлуша, что тут у тебя происходит? Девочки тобой недовольны, работают плохо. Ты не обеспечиваешь или как?
— Да они сами сучки ленивые… Им бы только жрать да срать.
— И Лерочка что-то собралась нас покинуть… Может, ты ей чем не угодил? Подумай, Хохлуша. Вот и Митяй скажет. Каких мы потеряли клиентов из-за того, что у тебя будто бы машина сломалась? Скажи ему, Митяй, скажи!
— Очень, очень важных…
— Да правда же машина у меня сломалась, девчонки подтвердят, — оправдывался Хохол. — Взяли частника, а он города не знает, запутался. Потом его еще и гаишник тормознул.
— Интересное оправдание, — протянул Котенок. — Все у тебя одно к одному получается. То девки ленятся, то машина сломалась, то телефон. Что с тобой, Хохлуша? Не помнишь наших порядков? Я для того и плачу такие деньги, чтобы у тебя ничего не ломалось. Ты помни, мальчик, что в нашем бизнесе вход рубль, а выход — два.
Хохол обреченно молчал.
— А он всегда на девок все сваливает, — вступил в разговор Митяй. — Как ни позвоню, все они у него чего-то кочевряжатся. Вон Лариска недавно с синяком ходила. Это он ей припечатал.
— Что же ты, Хохол, портишь мне девочек? Кому понравится такая, с синяком?
— Да она…
— Ты, милый, вспомни, — продолжал, не слушая его, Котенок. — За тобой еще грешки имеются. В случае чего они всплыть могут. Со дна озера.
— Да за тобой тоже кое-что числится, — пошел ва-банк решившийся на наступление Хохол. — Не я Филипповского ударил кирпичом, не я! Хоть кому могу показать, что я его только держал, потому что ты меня запугал. А тебе за это вышка будет, Котенок. Умышленное убийство при отягчающих. Очень уж ты на место Филипповского зарился. Точно, тебе вышка. Если, конечно, мы с тобой крепко поссоримся…
— Тебе тоже не Канарские острова светят, — парировал Котенок. От таких страшных обвинений у него не дрогнул, не изменился голос — он остался таким же спокойным и вкрадчивым, как будто его обвинили лишь в воровстве конфет из буфета. — Ту девицу, которую ты по просьбе Фила обработал, на меня не свалишь, свидетелей слишком много. Так что не рыпайся, милок. Работай-ка получше, девочек в руках держи. Но твоих я на заметку беру, что-то мне не нравится их настроение…
