– У него был инфаркт шесть лет назад, – тихо сказал Владимир Алексеевич.
– Что касается твой жены…
И снова затянулась пауза, которую вынужден был прервать Апраксин:
– Что касается твоей жены… Мы не можем найти ее. Пропала. Соседи ее не видели. Никто не видел. Извини, думаю, что тебе можно сказать все. В морге лежит неопознанный обгоревший труп. Есть подозрения. Вызвали с Северного Кавказа твоего сына, чтобы взять пробы для анализа ДНК, иначе опознать невозможно. Он прилетит к вечеру. Еще не знает, зачем его вызвали…
– Я прилечу завтра в середине дня, товарищ генерал, – сказал Владимир Алексеевич и выключил трубку, потому что горло сжимал спазм, и он ничего больше не мог сказать …
Подполковник Денисенко слышал разговор командира с генералом, но подошел к Кирпичникову только тогда, когда группа выгружалась из вертолета. За все время полета до базы командир не проронил ни слова.
Анатолий положил Владимиру Алексеевичу руку на плечо, когда тот стоял и смотрел на заросшую тростником реку.
– Плохи дела?
– Брат умер. Возможно, его убили. Жена пропала. Есть неопознанный труп в морге. Вызвали сына для анализа ДНК. Возможно, и ее убили… Помолиться хочу. Ты не знаешь, нам, православным, можно молиться в католических храмах?
– Молиться можно и без храма. Просто встань лицом на восток и молись.
– Трудно, когда самые близкие люди уходят.
– Они домой ушли, а ты еще на пути к дому. Вся жизнь наша – это путь к Дому. Когда твоя дорога кончится, и ты Дома окажешься. И там встретишь своих близких. Может, и я где-то неподалеку окажусь. Поболтаем…
– Поболтаем… – то ли согласился, то ли усомнился Владимир Алексеевич.
– Ваш самолет уже готов, – доложил подошедший капитан Альварес. – Летим сразу на аэродром. Быстрая пересадка и…
– Опять в дорогу, – сказал Кирпичников. – Бывай, Хулио Сезар…
