«Теперь террористы знают, что раскрыты. Если и через полчаса не отзовутся, то…»
Майор сидел с закрытыми глазами, когда к нему подошел сержант, один из тех, кто наблюдал за самолетом.
– Товарищ майор. В салоне началось какое-то движение, – десантник оглянулся на скалы, скрывавшие аэродром, будто боялся, что его кто-нибудь услышит, – возможно, скоро потребуют ведения переговоров.
– Возвращайся, сержант, я сейчас подойду. Только переводчика позову, может понадобиться, – Лавров посмотрел на чекиста, топтавшегося невдалеке.
Сержант понимающе ухмыльнулся.
– Я тоже немного по-ихнему понимаю.
– Мало понимать, тут и сказать что-нибудь уметь надо.
– Так я матюгнусь, они меня и поймут. Только это по-русски и понимают, – сержант побежал обратно.
Лавров махнул рукой фээсбэшнику.
– Пошли, там что-то затевается, – майор не стал объяснять более подробно.
* * *
Вот уже несколько минут майор Лавров, напрягая зрение, всматривался в иллюминаторы самолета, пытаясь понять, что там происходит. Острые камни впивались в локти. Рядом с ним лежали чекист и сержант. Майор опустил бинокль и растер затекшие руки. Накативший порыв ветра, смешанного с пылью, заставил уткнуться лицом в камни.
Люк самолета распахнулся резко и неожиданно. Оттуда показалась чья то голова. Несколько секунд человек пытался осмотреться, но поднявшийся сильный ветер и пыль мешали ему это сделать.
– Его уже держат на прицеле.
Андрей оглянулся на сержанта, сказавшего эти слова. Тот кивком указал на снайпера, притаившегося метрах в сорока от них.
– С ним кто-то еще, – Лавров смотрел не на человека в проеме люка, а на женщину, которую тот держал перед собой.
Он узнал ее сразу, несмотря на прошедшие годы, несмотря на слабый предрассветный свет. Последний раз Ларов видел Ларису в тот день, когда застал ее вдвоем с Алексеем Загорским. Майор заметил длинный нож, который талиб держал у горла бывшей жены.
До них доносились отдельные слова, кричали не по-русски. Он обернулся в сторону чекиста и выжидающе на него посмотрел. Тот приподнял ладонь, напряженно вслушивался в отрывистую речь. Наконец талиб в самолете потряс в воздухе ножом, замолчал и исчез вместе с женщиной.
Ларов нетерпеливо спросил:
– Что он сказал?
– Сумасшедший… – Вежновец медленно покачал головой, как будто думал про себя, – самый натуральный сумасшедший. Знаешь, чего он хочет? – он повернулся к Андрею. – Говорит, чтобы все мы сложили оружие и вышли к нему с поднятыми руками. Дает на это полчаса. Да, ты спрашивал о пассажирах под номерами…
– О них потом, – оборвал Лавров, у него уже не осталось сомнений, что его бывшая жена попала в руки террористам, – да-а… – протянул майор, – значит, ничего умнее он придумать не сумел, впрочем, чего еще можно было ожидать? С таким бараном переговоры вести сложнее. Но захватить их в таком случае будет легче. Как ты думаешь, – неожиданно он обратился к Вежновцу, – может ли такой тупица командовать довольно крупным отрядом?
– Вряд ли.
– А может быть, он, наоборот, слишком хитрый и просто хочет потянуть время?
– Зачем ему это? Просто он не нашел лучшего выхода. Здесь перед нами не профессиональная армия. О стратегии и тактике они понятия не имеют.
– С требованием понятно, – вздохнул майор, – что нас ждет, если мы не согласимся?
– Они ничего нового придумывать не стали. Заложников резать начнут. Головы, руки – короче, все, что положено в таких случаях.
Чекист таким безразличным тоном произнес эти слова, что Лавров даже присмотрелся к нему получше, не тронулся ли умом. Вежновец явно был «в себе», но какой-то отстраненный, словно думал сейчас о чем-то далеком.
Все это время Лавров не отводил взгляда от люка самолета. Террорист отправил Ларису в салон, однако сам уходить не спешил, терпеливо ждал на пыльном ветру.
– Все. Надо определяться, что будем делать, – решительно сказал Андрей. – Кстати, чего он там стоит? Неужели ждет, пока мы автоматы к его ногам швырять начнем.
– Тебя ждет, парламентера. Договориться, видно, хочет, как мы ему сдаваться станем. Но я бы предпочел немедленный штурм. Незачем тебе рисковать.
– Я сам решу.
Лавров не боялся, но и не любил бессмысленно подвергать свою жизнь опасности. Каждой храбрости должен быть какой-то предел, а иначе это была бы не храбрость, а самая элементарная глупость. Идти на переговоры к кучке отморозков без всяких принципов, да еще и без оружия означало пойти на большой риск – мало ли что взбредет в голову чокнутому афганцу.
Как с наименьшими потерями провести операцию? За своих бойцов он волновался меньше всего, но жизни заложников… За годы, проведенные в армии, у Лаврова, как, впрочем, и у большинства других военнослужащих, выработалась черта характера – постоянная готовность к самопожертвованию, если оно себя оправдывает. Находясь на службе, он сам себе не принадлежал.
Сейчас майор в который раз прокручивал в уме шансы на успех в случае немедленного штурма самолета. После быстрого раздумья эту идею пришлось выбросить из головы – слишком малы были эти самые шансы на удачу, вернее, их практически не оставалось. Время поджимало.
– У нас есть полчаса, а вернее, уже двадцать шесть минут, – поправился Павел, взглянув на часы.
– Слушай, а что ты об этом думаешь?
Батяня все для себя решил, но посчитал нужным сыграть на том, что формально руководит операцией не он, а фээсбэшник, а следовательно, за тем последнее слово. В последнее время Павел как-то ушел в тень и на власть не претендовал. Майор не совета спрашивал, а пытался понять, что у него на уме.
– Что тут думать? – наигранно удивился тот. – Время у нас пока еще есть. Зачем тебе идти? Подтягивай своих ребят… ну и ударим.
Теперь настал черед разыграть удивление Лаврову.
– А как же заложники?
– Может быть, и обойдется, – уклончиво ответил Вежновец. – Все равно нам рано или поздно придется брать самолет штурмом, ну а что должно случиться, того не избежать. Или ты на переговоры собрался? – заключил он.
Лавров до сих пор не мог понять, откуда у фээсбэшника такое пренебрежительное отношение к заложникам? Долго над этим думать было некогда, и майор переключил свое внимание на более насущные проблемы. Сняв с плеча «кипарис» и отстегнув кобуру с пистолетом, он передал оружие сержанту. Нож, после коротких раздумий, решил на всякий случай оставить. Чекист молча следил за его сборами.
– Сейчас я на штурм никого не поведу, – произнес майор не допускающим возражений тоном. – Если проводить штурм немедленно, это будет не операция по освобождению заложников, а бойня.
Павел на это лишь пожал плечами.
