— Я об этом подумывал. Может быть, когда-нибудь. Что-то типа Дома Моей Мечты. Но пока мне больше нравится увидеть то, что есть, и подумать, как это можно улучшить. А может, и вернуть из небытия.
Когда он приоткрыл духовку, до нее донесся запах розмарина. Мысленно Рина напомнила себе, что надо будет подарить ему пару горшков с зелеными специями для его прекрасных подоконников. Если отношения между ними продвинутся так далеко…
— Ты сказал, что можешь сделать в моем доме все, что я захочу. Это было честное предложение или тобой двигала похоть?
— Фактор похоти исключать нельзя, но в разумных пределах. Ты можешь заказать все, что пожелаешь. — Бо налил оливкового масла в сотейник.
— Как насчет камина в моей спальне?
— Чтобы топить дровами?
— Ну, необязательно. Меня устроит газовый или электрический. Пожалуй, даже в большей степени. Мне лень таскать дрова по лестнице.
— Это можно сделать.
— Правда? Мне всегда хотелось чего-нибудь такого… как в кино. Камин в спальне. Камин в библиотеке. А вообще-то мне больше всего хотелось бы превратить спальню в настоящие хозяйские апартаменты. Расширить ее немного, и чтобы обязательно с примыкающей ванной комнатой. И чтобы над ванной было окно в потолке.
Бо оглянулся и внимательно посмотрел на нее.
— Ты хочешь, чтобы у тебя над ванной было слуховое окно?
— По-моему, это входит в разумные пределы. Конечно, все это нужно будет делать постепенно. Я не могу выйти из бюджета.
Бо добавил в масло мелко нарезанный чеснок.
— Я посмотрю, набросаю пару чертежей и прикину стоимость работ. Что скажешь?
— Идет. Знаешь, ты так хорош, что просто не верится.
— Я думал то же самое о тебе.
— Я сама не знаю, чего хочу, Бо. Я не знаю, чего захочу завтра, не говоря уж о том, что будет через год.
— Я тоже.
— А мне кажется, что знаешь. У тебя есть хотя бы приблизительные представления о будущем. Мне кажется, когда ты занимаешься своей работой, когда строишь и проектируешь, ты уже можешь заглянуть на год вперед.
— Я знаю, что сегодня я хочу тебя. Я знаю, что хотел тебя — пусть хоть в мечтах — не один год. Но я не знаю, что мы будем делать друг с другом завтра. Или через год. — Бо положил цыпленка в сотейник. — Я думаю, что не случайно ты въехала в соседний дом. И не случайно я увидел тебя столько лет назад, а встретил только сейчас. Мне кажется, раньше я был не готов к встрече с тобой.
Бо взглянул на нее. Она сидела у стойки, следя за ним своими золотистыми глазами львицы, и водила пальцем по краю хрустального бабушкиного бокала.
— Мне кажется, это означает, что все становится на свои места, — продолжал он. — А может быть, это означает что-то совсем другое. Я не хочу знать ответ немедленно.
— Ты говорил о потенциале. Ты смотришь на новый дом и прикидываешь его потенциал. Это тебя привлекает. Ну так вот, у тебя есть потенциал, чтобы заставить меня влюбиться. Меня это пугает.
Бо почувствовал, как горячая волна приливает к его сердцу.
— Боишься, что я причиню тебе боль?
— Возможно. Или я причиню тебе боль. Или просто все окончится какой-то большой и ужасной неразберихой.
— А может быть, это будет нечто необыкновенное…
Рина покачала головой.
— Когда я смотрю на свои отношения с мужчинами, стакан всегда наполовину пуст. А то, что в него налито, может оказаться непригодным для питья.
Бо взял бутылку и наполнил ее бокал до краев.
— Просто до сих пор тебе не тот человек наливал.
— Возможно. — Рина бросила взгляд на духовку. — Не спали цыпленка.
Цыпленка он не спалил, и Рина вынуждена была признать и его кулинарные достоинства! Он к тому же сумел сервировать ужин идеально. Потягивая второй бокал вина, она попробовала цыпленка.
— Ну что ж, — сказала Рина, — это хорошо. Просто здорово. И учти, это серьезный комплимент из уст женщины, выросшей в семье, где еда — не способ поддержания существования и даже не искусство, а образ жизни.
— Цыпленок под розмарином — мое тайное стратегическое оружие.
Рина засмеялась.
— Расскажи мне о своей первой любви.
— Да это же ты! Ну, ладно, — кивнул он, когда она грозно прищурилась. — Тина Вулрич. Восьмой класс. У нее были большие голубые глаза и маленькие, как яблочки, груди. Она великодушно позволила мне их потрогать одним прекрасным летним вечером в темном кинотеатре. Как насчет тебя?
— Майкл Гримальди. Мне было четырнадцать, и я была до безумия влюблена в Майкла Гримальди, зацикленного на моей сестре Белле. Я мечтала, что пелена спадет с его глаз и он поймет, что я его судьба. Но мое чувство так и осталось безответным.
— Майкл свалял дурака.
— Ну, допустим. Кто впервые разбил тебе сердце?
— Ну, это уж точно ты. Кроме тебя, никто.
— Не знаю, повезло нам в этом смысле или нет. Возьми, к примеру, ту же Беллу. Она обожала разбивать свое сердце и обожала разбивать сердца другим. Она без этого жить не могла. Или, скажем, Фрэн. Помню, как она плакала у себя в комнате, потому что какой-то дурак пригласил другую девочку на выпускной вечер. Меня такие вещи всерьез никогда не трогали. Наверное, это неправильно?
— Когда-нибудь приближалась к слову на букву С?
— Свадьба? — Что-то промелькнуло в глазах у Рины. — Смотря как посмотреть. Я тебе как-нибудь расскажу. Я сегодня говорила с Мэнди.
Бо понял, что разговор о бывших романах закончен.
— Да?
— Она позвонила, чтобы извиниться, — уже в который раз! — а я попросила ее о встрече. Время от времени я вытаскиваю из архива дело Джоша. Мне хотелось поговорить с ней о нем. Конечно, ничего нового я не узнала, но для меня это стало своего рода навязчивой идеей, и я решила ее расспросить. Ну, как бы то ни было, она мне понравилась. Огромные запасы энергии. Может быть, потому, что за двадцать минут она выпила галлон кофе.
— Для нее кофе — все равно, что бензин для машины, — согласился Бо. — Она так и не может понять, как я ухитряюсь жить без него.
— Ты не пьешь кофе?
— Так и не пристрастился.
— И я тоже. Интересно…
— Можем поставить еще одну галочку в списке «Мы созданы друг для друга». Хочешь еще цыпленка?
— Спасибо, нет. Боуэн?
— Катарина?
Она засмеялась и отпила еще вина.
— Ты спал с Мэнди, когда она была замужем?
— Нет.
— Ладно. Это один из моих «пунктиков». У меня их не так уж много, но это один из них. Я вымою посуду, — сказала Рина, поднимаясь.
