— Давай не будем спешить. Приезжай ко мне в отпуск, осмотришься… И если решишь остаться, тогда и оформишь перевод.
— Ну если хочешь… — он ласково провел рукой по моим волосам. — С тобой действительно все в порядке? Ты так изменилась… Может, это все те медальоны, которые ты так и не сняла?
— Нет, Ив. Я выбросила их.
— Правда? — он улыбнулся. — Тогда все наладится. Обязательно наладится. Обещаю.
Если бы жизнь действительно могла налаживаться от одного отсутствия призрачной лжи, заключенной в горстку металлических слитков… Глаза устало закрылись. Я знаю, отчего тело на мгновение может налиться свинцовой тяжестью, а сознание — заволочь липким густым туманом. Сердце Рух слишком долго дарило телу свободу, и, лишившись ее, оно протестует. На свой, неразумный лад.
Все пройдет. И тяжесть, и боль. Я стану сильнее, только и всего.
— Ты действительно устала, — Ив подхватил меня на руки и отнес в спальню. — Поспи. Я зайду утром.
Он поцеловал меня и тихо ушел, прежде, чем я успела открыть глаза и попросить остаться.
Сон не шел. Пожалуй, я была даже рада этому: в мои сны снова вернулись кошмары прошлого. И это… Тоже больно.
Я поднялась с кровати и долго бродила по спальне, проводя кончиками пальцев по неказистой угловатой мебели, идеально-гладким стенам, по контуру рабочего стола. Если бы не уборочная автоматика, он бы стал серым из-за слоя пыли — с того дня я не приближалась к нему. А сегодня в беспорядочно наваленных световых перьях, папках и считывателях нашлась странная, неизъяснимая прелесть.
Руки с медлительной аккуратностью принялись складывать пластиковые прямоугольники в идеально-ровные стопки. Время легко текло сквозь пальцы, пока нечто не нарушило его бег, выскользнув из-под очередной пластины на пол.
На сером ковре красными матовыми отблесками играл металл амулетов, освещаемых алой слезой из Сердца Рух. Порванные цепочки и ремешки сплелись в неряшливый клубок, не желая расставаться друг с другом.
Не буду думать об этом. О том, как это оказалось здесь, когда и зачем. Не сейчас.
Звенящая связка отправилась в дальний карман дорожной сумки, чтобы ее владелица никогда больше не забывала своих ошибок.
Ночь сменяет день. День сменяет ночь. Время таяло, не оставляя воспоминаний, дни проходили, насыщенные, суетливые, но не оставляющие следов в памяти.
Сборы. Приказы. Дорога. Новое место.
Координатора никогда не оставляют наедине даже с собой. Нового — тем более.
Время шло, и я, похоже, обустраивалась. Мой блок, теперь уже бывший, незаметно рассеялся по другим группам. Моя сеть редела, но я не спешила создавать новую. Не время…
Координатору положено высокое жалование, несколько помощников и заместитель. Последний мне был назначен из местного штата, на роль же первых большая часть руководства выбирало роботов.
Я предпочла живых.
Так что Чезе по-прежнему занимал стол по правую руку от меня. По левую располагался Селен, отказавшийся от моего предложения возглавить блок. Пешш, к моему удивлению, подал прошение на должность секретаря, мне же было, в общем-то, все равно, поэтому информационный комплекс поступил в его распоряжение.
Больше всех нас удивила Алиссондра, неожиданно выйдя замуж. Не зря Оско так радовался непонятно чему. Мне, похоже, они собирались сделать сюрприз, что вполне удалось. Благословив пару, я более чем серьезно посоветовала им найти более спокойные условия для воспитания детей. Моему совету они вняли, дружно уволившись и переселившись в Центр.
Дни текли своим чередом, в кутерьме бесконечных дел, которых никогда не становилось меньше. И звонок к окончанию смены вовсе не означал их конец.
В свою каюту я возвращалась к ночным вахтам, и хорошо, если к первой, а не третьей. Все мысли сосредотачивались на непреодолимой притягательности водных процедур и подушки, и для лишних просто не было места.
Но сегодня, видимо, особенный день.
Далеко за полночь в моей каюте начал трезвонить дверной звонок.
— Координатор, вам тут… — Чезе прямо с порога протянул мне бланк сообщения по дальней связи. Мимолетное удивление («Почему не по почте?») сменилось опаской. Я осторожно взяла бланк и пробежала глазами по строчкам.
Сердце вздрогнуло и начало биться быстрее. Ив. Дождалась…
От Центрального «Полюса» до Северного — неделя пути. Всего неделя.
— Вы ведь рады? — Чезе все еще стоял в дверях.
— Заходи. Что ты как не родной… — я сделала шаг вглубь комнаты, и он вошел следом. — Конечно, рада.
— Тогда улыбнитесь.
Меня спасает очередной звонок в дверь. На этот раз на пороге стоит Пешш и пытается что-то втолковать о расхождении в бухгалтерской документации. Прямо в дверях.
— Заходи, — я снова подалась назад, пропуская еще одного гостя.
Документы снова попытались перекочевать в мои руки. Я вяло отмахнулась и бросила считыватель на стол.
— Потом расскажешь. Завтра.
— Но…
— Без «но», — я решительным шагом пошла в спальню, достала из сейфа едва початую бутылку и поставила на стол.
— Вам же нельзя, — поднял на меня глаза Пешш с таким видом, будто что-то в этом понимает.
— Плевать. У меня сегодня особенный день, — я аккуратно достала пробку — это действительно хорошая выпивка. — И если вы не хотите, чтобы я дискредитировала новое руководство недостойными выходками, пить будете вместе со мной.
— С вас станется, кто бы спорил, — буркнул Пешш, тоскливым взглядом провожая упавший со стола считыватель.
Чезе укоризненно посмотрел на меня, вздохнул и испарился, явившись через несколько минут с пластиковыми стаканчиками. Пешш крякнул, отобрал у меня бутылку и разлил желтоватую жидкость по стаканчикам (в мой попало унизительно мало). Впрочем, я не стала возмущаться, и первый стакан мы опрокинули быстро и молча. Они и не подозревают, насколько мало мне нужно.
Голова блаженно затуманилась, у края сознания замаячило блаженное забытье. Мужчины переглянулись и попытались завести разговор на отвлеченные темы. Я пригрозила отобрать у Пешша бутылку. Он пожал плечами и налил по второй.
Я не стала разуверять их в причине сегодняшней попойки, и позволила думать, что праздную. На самом же деле я просто боялась обычного разговора, который может стать для нас с Ивом последним. Мой светлый астар может улететь от меня навсегда. Но… я решила. Ведь это правильно — построенное на лжи счастье рассыпается сухим песком, всегда найдется крошечный червь подозрения.
Но самое главное не это.
Я должна быть хоть немного достойной его.
Продолжения вечера я уже не помнила, и на следующее утро обнаружила себя дремлющей в кресле. Никаких ощутимых последствий алкоголь не принес, как, впрочем, и эффекта. Меня по-прежнему грызла тревога.
