Исабель держалась за ней, пока они продвигались по дому. Кроме четырех-пяти газовых баллонов, в ряд выставленных в коридоре, и скудной мебели, стратегически расставленной перед щелями между шторами, чтобы помещение хотя бы немного выглядело жилым, на первом этаже больше ничего не было. Только пыль на полу и всех гладких поверхностях. Ни бумаги, ни рекламы и еженедельных газет, ни кухонной утвари, ни постельного белья, ни пустой тары. Не было даже туалетной бумаги.
В этом доме никто не проживал — и не собирался.
Они обнаружили крутую лестницу на второй этаж и осторожно поднялись по ней, вплоть до последней ступеньки тщательно выверяя шаги.
Их встретил мягкий мазонит на всех стенах и обои всех возможных цветов и расцветок. Перегородки были тонкими, как бумага. Настоящая оргия стилей и кричащая нехватка денег. В трех комнатах оказался всего один предмет мебели — облупленный светло-зеленый шкаф с полуоткрытой дверцей.
Приглушенный послеполуденный свет проник в комнату и осветил ее, едва Исабель раздвинула шторы.
Он был здесь совсем недавно, потому что в одежде, развешанной на вешалках, она опознала ту, что он носил, живя у нее. Замшевая куртка, светло-серые «ранглеры» и рубашки от «Эсприт» и «Морган». Явно не та одежда, которую можно было бы рассчитывать увидеть в столь убогом месте.
Рахиль затрясло, и Исабель понимала ее. Один только запах его лосьона после бритья вызывал приступ дурноты.
Она взяла одну из рубашек и быстро осмотрела ее.
— Одежда нестираная, так что теперь у нас есть образец его ДНК, если он вдруг нам понадобится, — с этими словами она указала на волосок, обнаруженный под воротником рубашки. Судя по цвету, волос точно не ее. — Идем, большую часть барахла возьмем с собой, — продолжала она. — Хотя я и не рассчитываю, но, может, найдем что-нибудь в карманах.
Забрав вещи, Исабель сверху рассмотрела сарай и двор. Прежде она не заметила следов на гальке, усыпающей двор, однако сверху они были хорошо различимы. Перед дверью в сарай тянулись две полоски из небольших вдавленных камешков, и полоски эти выглядели весьма свежими.
Она задернула шторы.
Они не стали убирать после себя осколки стекла у входа. Хлопнув дверью, наскоро огляделись. Ничего необычного не обнаружилось — ни в огороде, ни на лугу, ни в гуще деревьев. Так что они сосредоточились на замке, висящем на воротах сарая.
Исабель указала на мотыгу, так и лежащую у Рахили на плече. Рахиль кивнула. На то, чтобы сбить замок, ушло не более пяти секунд.
Обе женщины чуть не задохнулись, как только ворота распахнулись.
Прямо перед ними стоял фургон. Голубой «Пежо Партнер» с абсолютно верно оформленными регистрационными номерами.
Рахиль принялась тихо молиться.
— О, не допусти, чтобы в этой машине лежали мои мертвые дети, милостивая Богоматерь! Не допусти, чтобы они были там! Не допусти!
Исабель совершенно не сомневалась — хищник улетел со своей жертвой в когтях. Она взялась за ручку задней дверцы и открыла кузов. Он никогда не утруждал себя запиранием машины на замок, настолько уверенно ощущал себя в своем убежище.
Затем она дотронулась до крышки радиатора. Еще теплый. Почти горячий.
После чего она вышла во двор и принялась вглядываться сквозь деревья в дорогу, на обочине которой выворачивало Рахиль. Либо он уехал этим путем, либо направился вниз к воде. В любом случае в данный момент он находился совсем близко.
Они опоздали. На всего ничего.
Рахиль задрожала. Все мысли, которые она перемалывала на протяжении их долгой дороги, все страдания, которые не выразить словами, вся боль, выразившаяся в чертах ее лица и движениях тела, — все это сконцентрировалось в едином крике, заставившем голубей взмыть в воздух на трепещущих крыльях и скрыться в кустарнике, огораживающем двор. Когда крик смолк, из ее носа текло ручьем, а уголки рта побелели от пены. Она осознала, что их единственный козырь побит.
Похитителя не оказалось по имеющемуся у них адресу. Дети не нашлись. Несмотря на все мольбы.
Исабель тихо кивнула ей. Ужасно.
— Рахиль, мне очень жаль об этом говорить, но мне кажется, я видела его автомобиль, пока тебя рвало, — осторожно сказала она. — «Мерседес». Черный. Один из сотен миллионов.
Долгое время они стояли молча, и свет на небе постепенно начал блекнуть.
Что теперь?
— Вы с Йошуа не должны отдавать ему деньги, — наконец прервала молчание Исабель. — Вы не должны разрешать ему диктовать условия. Нам нужно выиграть время.
Рахиль посмотрела на Исабель так, словно та была грешницей, плюющей на все, во что она верила и что почитала.
— Выиграть время? Я не знаю, о чем ты говоришь, и даже не уверена, что хочу знать.
Рахиль взглянула на часы. Они подумали об одном и том же.
Скоро Йошуа сядет на поезд в Виборге с мешком, набитым купюрами, и в глазах Рахили это было единственно возможное развитие событий. Деньги будут переданы, и дети будут освобождены. Миллион — это много, но они как-нибудь справятся. Несмотря ни на что. И пускай Исабель не ставит палки в колеса этого механизма. Рахиль обозначила эту позицию со всей очевидностью.
Исабель вздохнула.
— Послушайте, Рахиль. Мы обе с ним встречались, и он самый жуткий человек, с которым только можно иметь дело. Подумайте о том, как он обманул нас обеих. О том, что все его слова и фразы были настолько далеки от истины, насколько только можно себе представить. — Она взяла Рахиль за руки. — Вашу веру и мою детскую очарованность он использовал как орудия. Обнаружил именно те сферы, где мы наиболее уязвимы. Обманул наши самые сокровенные чувства. А мы поверили ему. Понимаете? Мы доверились ему, а он обманывал, да? Вы не можете этого отрицать. Знаете, как сильно я хочу покончить с этим раз и навсегда?
Естественно, Рахиль знала, она не была глупой. Однако ей не нужна была катастрофа. Она не стремилась сокрушить в пыль свою слепую веру, Исабель видела это. А потому Рахили пришлось проникнуть в такие глубины, откуда вели свое происхождение все первобытные инстинкты, чтобы обрести свободный полет мысли и полностью отмести земные аргументы и понятия. Жуткое путешествие к познанию. И Исабель проделала его вместе с ней.
Когда Рахиль вновь открыла глаза, было ясно — теперь она поняла, насколько близко к пропасти стоит. Что ее детей, возможно, уже нет среди живых. Что так и обстояло дело с самого начала.
Сделав глубокий вдох, она хлопнула Исабель по рукам, выразив так свою готовность.
— Что ты придумала?
— Мы сделаем так, как он просил, — ответила Исабель. — Когда замигает стробоскоп, мы сбросим с поезда мешок, как нам и было приказано, только без денег. И когда он подберет и откроет его, то обнаружит там вещи из этого дома, что послужит доказательством нашего визита.
