— Если придерживаться утверждения о том, что фьордовая форель водится вблизи фьордовых устьев, и место не находится здесь, в Роскиле Фьорде, видимо, его следует искать на другой стороне Хорнсхерреда в Исефьордене. Но где именно? Судя по карте, не могу сказать, что вариантов много. По берегам сплошняком тянутся сельскохозяйственные угодья. Где тут втиснуться лодочному сарайчику? И на другом берегу в окрестностях Хольбэксидена или у Одсхерреда — навряд ли, так как в таком случае путь от места похищения в Баллерупе займет гораздо больше часа. — Он вдруг засомневался. — Или я ошибаюсь?
Томасен пожал плечами.
— Не-ет, не думаю. Как раз около часа и будет.
Карл сделал глубокий вдох.
— Тогда остается надеяться, что теория о местной газете, «Фредерикссунд Авис», верна, иначе нам придется очень-очень непросто.
Он сел на скамью рядом со страдающим Ассадом, дрожащим мелкой дрожью, с серо-зеленым лицом. Его двойной подбородок непрерывно сотрясался от приступов тошноты, но бинокль оставался плотно прижатым к глазницам.
— Напои его чаем, Карл. Моя жена расстроится, если его стошнит на сиденье.
Карл пододвинул корзину и без вопросов налил чаю.
— Держи, Ассад.
Тот чуть отстранил бинокль, взглянул на чай и покачал головой.
— Карл, меня не вырвет. Все, что у меня отрыгивается, я снова глотаю.
Карл вытаращил глаза.
— Да-да, так же поступают, когда едут на дромадерах по пустыне. В той местности желудку тоже приходится несладко. А если тебя вырвет, ты потеряешь много жидкости. В пустыне это глупо. Вот так…
Карл похлопал его по плечу.
— Хорошо, Ассад. Только не забывай об эллинге. Чтобы я мог заниматься своими делами.
— Я даже не пытаюсь разглядеть эллинг, ибо мы все равно его не найдем.
— В каком смысле?
— Я думаю, он очень хорошо спрятан. И не обязательно между деревьями. Он вполне может оказаться под каким-нибудь земляным или песчаным холмом, или под домом, или у зарослей кустарника. Он ведь не такой уж высокий, не забывай.
Карл вооружился вторым биноклем. Его коллега пребывал в не совсем здравом уме. Что ж, придется поработать самому.
— Но если ты высматриваешь не сарай, то что, Ассад?
— То, что жужжит. Ветряк или еще что-нибудь. В общем, то, что может издавать такой жужжащий звук.
— Это нереально.
На мгновение Ассад посмотрел на него так, словно неимоверно утомлен его обществом. Затем обильно срыгнул, так что Карл на всякий случай немного отступил. Разделавшись с очередной порцией, поступившей из желудка, он произнес почти шепотом:
— Карл, ты знал, что рекорд по сидению прислонившись спиной к стене составляет двенадцать с чем-то часов?
— Нет… — Мёрк почувствовал, как весь превратился в вопросительный знак.
— А знал ли ты, что рекорд по неподвижному стоянию составляет семнадцать лет и два месяца?
— Не может быть!
— И тем не менее. Его поставил индийский гуру, он стоял даже по ночам во сне.
— A-а. Нет, Ассад, я этого не знал. А что ты хотел этим сказать?
— Всего лишь то, что некоторые вещи кажутся сложнее, чем есть на самом деле, а некоторые — проще.
— Ну?! И?
— Значит, мы найдем источник жужжания, и больше не будем обсуждать.
К черту доводы.
— Ну ладно. И все-таки я не верю в то, что он простоял семнадцать лет, — не унимался Карл.
— Оʼкей. А знаешь что, Карл? — Ассад серьезно посмотрел на него и срыгнул опять.
— Нет.
Ассад приблизил бинокль к глазам.
— Это твое дело.
Они прислушивались — и слышали жужжание моторных лодок и рыбацких трейлеров, мотоциклов, проносящихся по проселочным дорогам, одномоторного самолета, производящего аэросъемку территории, чтобы налоговые органы могли обосновать местному населению новые поборы и таксы. Но ничего похожего на непрерывный звук, как и ни единого звука, который мог бы возмутить Союз Борцов с Инфразвуками.
Супруга Клэса Томасена подобрала их в Хунестеде, а сам Томасен пообещал спрашивать у всех подряд, не знают ли они поблизости домика, похожего на описываемый. Лесник из Нордсковена был на очереди первым, заверил он, затем шли разные морские клубы. Лично он намеревался продолжить поиски на следующий день, ибо как раз обещали солнечную и сухую погоду.
Ассад все еще выглядел не лучшим образом, когда они отправились к югу на машине.
В подобной ситуации можно было понять жену Томасена. Сам Карл тоже хотел бы избежать рвотных масс на чехлах своего автомобиля.
— Скажи, если почувствуешь, что тебя вот-вот стошнит. Хорошо, Ассад?
Тот кивнул с отсутствующим видом. Видимо, он не вполне владел собой.
Карл повторил свою просьбу, когда они проезжали Баллеруп.
— Может, мне стоит немного передохнуть, — отозвался Ассад спустя несколько минут.
— Хорошо. Подождешь меня пару минут, пока я выполню кое-какое поручение? Нам придется проехать через Хольте. А потом я отвезу тебя прямо домой.
Ответа не последовало.
Карл посмотрел на дорогу. Уже стемнело. Вопрос заключался в том, пожелают ли вообще его впустить.
— Понимаешь, я хотел бы навестить мать Вигги. Я договорился с Виггой. Ты не против? Она живет недалеко в доме престарелых.
Ассад кивнул.
— Я и не знал, что мать Вигги жива. Как она? Симпатичная?
Ответить на этот вопрос, при всей его незамысловатости, оказалось настолько непросто, что Карл почти проехал на красный светофор у Багсвэрд Ховедгэде.
— Карл, когда ты вернешься, не мог бы ты высадить меня на остановке? Все-таки тебе нужно в северном направлении, а отсюда ходит автобус прямо до моей двери.
Да уж, Ассад прекрасно справлялся с сохранением анонимности — как собственной, так и своей семьи.
— Нет, вы не можете посетить фру Альсинг сейчас, для нее это слишком позднее время. Приходите завтра до двух, а лучше всего около одиннадцати, в это время она наиболее бодрая, — ответил ночной сторож.
Карл извлек свой полицейский значок.
— Я пришел не только по личному делу. Это мой помощник Хафез эль-Ассад. Мы отнимем не больше минуты.
Социальный работник с удивлением взглянул на значок, а затем на существо, которое стояло рядом с Карлом, слегка покачиваясь. Подобные посетители вряд ли являлись привычными для персонала Баккегордена.
— Но я полагаю, сейчас она спит. В последнее время она часто недосыпает.
Карл взглянул на часы. Десять минут десятого. Для матери Вигги это почти что начало дня — что ему тут вешают лапшу на уши? Работа официанткой в копенгагенских ночных заведениях на протяжении более пятидесяти лет не может пройти даром. Нет уж, до такой степени выжить из ума она бы никогда не смогла.
