Она заглянула в самую глубину его глаз, когда он взял ее за руку. В тот момент все и произошло. Полная и безоговорочная капитуляция. Таящееся до поры томление и надежда вдруг обнаружили себя. И они слушали друг друга со всей полнотой души и знали, что их встреча повторится.
Она дрожала, рассказывая, когда ожидает возвращения мужа. И была готова к новой жизни.
Последний раз они виделись в субботу. Он пришел неожиданно и, как они договаривались, держал под мышкой газету.
Она была одна, но очень взволнованна, и попросила не допытываться у нее, что произошло. Явно не предполагая, что случится в течение дня.
Если бы у них было еще несколько секунд, он уговорил бы ее уйти с ним. Собрать все необходимые вещи, взять на руки Бенджамина и покинуть дом.
Он убежден, она согласилась бы, если бы в этот момент ее муж не заехал в ворота участка. А в его собственном жилище у них оказалось бы предостаточно времени на распутывание узлов, оставшихся от неудавшейся прошлой жизни.
А вместо этого ему пришлось уйти, потому что она попросила. Через заднюю дверь. Прочь во тьму, подобно трусливому псу. Даже не забрав велосипед.
С тех пор мысли о данном поступке не отпускали его ни на секунду.
Прошло три дня. Наступил вторник, и с момента странного поведения он успел побывать у ее дома уже не раз. Вполне могло случиться, что он наткнулся бы на мужа Миа. Неприятности могли возникнуть совершенно спонтанно. Однако он больше не испытывал страха по отношению к другим людям, только по отношению к себе. Ибо — как он поступит с этим человеком, если выяснится, что тот обидел Миа?
Но дом оказался пуст, когда он вернулся. Как и в дальнейшем. И все-таки предчувствие его не отпускало. Да-да, некий мощный инстинкт укоренился в нем. Такой же инстинкт охватил его, когда один из сослуживцев показал на улицу, на которой вскоре были убиты десять местных жителей. Он просто знал, что им нельзя ступать на эту улицу, как знал и то, что этот дом заключает в себе тайны, которые никогда не выйдут на свет без его помощи.
И вот Кеннет стоял перед входной дверью и звал ее по имени. Если бы они собирались ехать куда-то отдыхать, она предупредила бы его. Если бы она потеряла к нему интерес, ее блестящий взгляд потупился бы.
Она не потеряла к нему интереса, просто куда-то пропала. Не отвечала даже на мобильный. Несколько часов подряд он думал, что она не смеет взять трубку, потому что муж находится где-то поблизости. Потом он убедил себя, что муж забрал у нее телефон и уже знал, кто звонит.
«Если он знает, где я живу, пусть только заявится», — говорил Кеннет сам себе. Эта борьба будет неравной.
Настал следующий день, и только тогда он впервые почувствовал, что ответ следует искать в третьем направлении.
Ибо он расслышал звук, удививший его, и это был именно тот странный звук, который умел различать не умерший в нем солдат. Очень слабый звук, способный в следующую секунду изменить все вокруг. Звук, который может означать смерть, если его никто не услышит.
Именно такой звук он услышал, стоя перед домом и набирая номер ее мобильного.
За каменной стеной еле-еле звонил телефон.
Он захлопнул мобильный и вновь прислушался. Тихо.
Он опять набрал номер Миа и притаился на мгновение. Послышался звук. Ее телефон, на который он только что позвонил, лежал где-то наверху за мансардным окном и опять откликнулся.
Некоторое время он пребывал в раздумьях.
Конечно, сохранялась возможность, что она оставила телефон намеренно, но он сомневался. Миа называла это устройство спасательным тросом, связывающим ее с остальным миром. Вряд ли спасательный трос захочется так запросто выпустить из рук.
Кеннет знал об этом более чем достаточно.
После того раза он побывал там еще однажды, и опять слышал звонок телефона из комнаты за наклонным окном над входной дверью. Ничего нового. К чему же это не покидающее его подозрение о том, что что-то не так?
Ищейка ли проснулась в нем, и теперь предчувствовала опасность? Или солдат? А может, просто любовь, не допускающая возможности, что он остался за скобками в жизни возлюбленной?
И, невзирая на все вопросы, невзирая на все варианты ответов, недоброе предчувствие его не покидало.
За шторами дома напротив притаилась пожилая пара и следила за ним. Как только он принялся звать Миа, они оказались тут как тут. Может, спросить у них, не видели ли они, что произошло.
Они открыли не сразу и не особенно обрадовались, увидев его на пороге.
— Может, пора оставить в покое семью, живущую напротив? — спросила женщина.
Кеннет попытался улыбнуться и продемонстрировал, как сильно трясутся его руки. Как он боится и как сильно нуждается в помощи.
Они рассказали, что в последние дни муж несколько раз приезжал домой — по крайней мере, судя по стоящему перед домом «Мерседесу», — а жену с ребенком они уже давно не видели.
Он поблагодарил их, попросил посматривать за тем, что происходит, и дал номер своего телефона.
Когда дверь за ним захлопнулась, Кеннет уже знал, что они не позвонят. Она ведь не приходилась ему женой. Что бы ни случилось.
Он в последний раз набрал ее номер, и в последний раз телефон зазвонил наверху.
«Миа, где ты?» — думал Кеннет про себя со все нарастающим беспокойством.
Со следующего дня он станет проходить мимо дома по нескольку раз. И если не произойдет ничего, что сможет его успокоить, он отправится в полицию.
Вовсе не потому, что у него были конкретные доказательства.
Просто больше ничего предпринять он не мог.
35
Упругая походка. Морщины, идеально распределенные по лицу и подчеркивающие мужское начало. Кричаще дорогая одежда.
Гениальное сочетание элементов, заставившее Карла почувствовать себя кошачьим недоноском.
— Это и есть Крис, — представила она мужчину и одарила Карла чересчур кратким объятием. — Мы с Крисом были вместе в Дарфуре. Крис — специалист по военным травмам и более-менее постоянно работает на «Врачей без границ». Правильно я говорю, Крис?
Она сказала «были вместе в Дарфуре». Не «работали вместе в Дарфуре». Не нужно быть психологом, чтобы понять разницу. Мёрк уже ненавидел этого идиота, провонявшего туалетной водой.
— Я более-менее в курсе вашей проблемы, — приступил он и обнажил чересчур ровные и чересчур белоснежные зубы. — Мона подтвердила у своего начальства, что ей нужно сообщить обо всем мне.
«Подтвердила у своего начальства — какой бред! — подумал Карл. — А как насчет спросить меня?»
— А вы не будете против?
А, вот теперь он все-таки поинтересовался. Посмотрел на Мону, ответившую ему милой наигранной улыбкой. Вот ведь черт.
