— Две минуты, и я тоже готов.
Карл набрал номер Брандура Исаксена. Его прозвали «соломенная сосулька», имея в виду довольно существенный недостаток в нем шарма. Это был человек, знающий все о том, что происходит на «Стейшн Сити», полицейском участке, где работала Роза, до того как ее перевели в отдел «Q».
— Да, — Исаксен был лаконичен.
Карл объяснил ему суть своего звонка, и еще прежде чем он закончил, его собеседник в голос рассмеялся.
— Не знаю уж, что конкретно с Розой не так, но она действительно странновата. Слишком много пила, отправилась на санную прогулку с молодыми курсантами полицейской академии… В общем, безумная дамочка с зудом во всех местах сразу. А почему ты интересуешься?
— Да просто так, — сказал Карл и положил трубку. Затем вошел под своим именем на сайт Регистра народонаселения. «Сандалпаркен, 19» — написал он рядом с окошком для имени. Полученный ответ исключал ка-кую-либо ошибку. «Роза Мария Ирса Кнудсен» — стояло под номером социального страхования.
Карл покачал головой. Оставалось надеяться, что в один прекрасный момент перед ним не предстанет еще и Мария. Двух версий Розы было более чем достаточно.
— Ой, — вырвалось у Ассада, стоявшего за его спиной. Он тоже все видел.
— Ассад, позвони ей прямо сейчас.
— Ты ведь не обрушишься на нее прямо сейчас, Карл?
— Ты ненормальный? Лучше уж прыгнуть в ванну с ядовитой коброй, — ответил Мёрк. Признаться Ирсе в том, что они знают, что она на самом деле Роза? Вот тут-то и начнется настоящий сумасшедший дом.
Когда парочка вернулась, Ирса уже полностью снарядилась. Пальто, варежки, шарф и шляпа. У каждого из этих двоих сложилось свое собственное понимание того, каким образом можно выиграть у носителей паранджи соревнование по максимальному покрытию тела одеждой.
Карл взглянул на часы. Отлично. Конец рабочего дня. Ирса собралась домой.
— Я хотела тебе сказать… — Она запнулась, увидев в объятиях Карла букет. — Ого, что это у тебя за такие красивые цветы?
— Передай этот букет Розе от нас с Ассадом, — сказал Карл и протянул ей великолепие. — Пожелай ей скорейшего выздоровления. Передай, что мы надеемся в ближайшее время ее снова увидеть. Можешь также сказать, что эти розы для Розы. Мы действительно очень много о ней вспоминаем.
Ирса замерла и мгновение стояла молча, а пальто медленно сползало у нее с плеча. Своего рода победа, можно так сказать.
На этом закончился рабочий день.
— То есть она и правда больна? — спросил Ассад на одном из поворотов шоссе на Хольбек.
Карл пожал плечами. Он много в чем являлся специалистом, но единственный хорошо знакомый ему случай раздвоения личности представлял собой трансформацию, на которую был способен его пасынок, за десять секунд превращаясь из милого улыбчивого паренька, просящего в долг сотню крон, в желчного выродка, не желающего прибираться в своей комнате.
— Мы никому не скажем, — только и ответил он.
Оставшуюся часть пути каждый провел в своих мыслях, пока не показался знак с указателем на Тёллёсе. Город, прославившийся своей железнодорожной станцией, заводом, производящим яблочный сок, да велосипедистом с нечистой совестью, обладателем желтой майки лидера в гонке «Тур де Франс».
[32]
— Еще чуть-чуть, — сказал Ассад и указал в направлении центральной улицы, являвшейся неоспоримым центром Тёллёсе, главной артерией провинциального городка. Правда, в данный момент пульс на ней был не так уж заметен. Возможно, местные жители застряли в узких проходах «Нетто» или куда-нибудь переехали. Полное ощущение города, знавшего лучшие времена.
— Напротив завода, вон там, — Ассад показал на виллу из красного кирпича, излучающую жизнь не больше, чем дохлый дождевой червь на фоне зимнего пейзажа. Дверь отворила женщина полутора метров ростом, с глазами еще больше, чем у Ассада. Едва взглянув на черную щетину сирийца, она в испуге отпрянула в коридор и позвала мужа. Видимо, читала о квартирных кражах и почувствовала себя потенциальной жертвой.
— Я слушаю вас, — произнес мужчина, явно не собираясь предложить чашку кофе или хотя бы проявить элементарную любезность.
Лучше поработаю еще по линии налоговых органов, подумал Карл и спрятал удостоверение полицейского поглубже в карман.
— У вас имеется сын, Флемминг Эмиль Мэдсен, который, по нашим сведениям, некоторое время уклоняется от налогов. При этом он не состоит на учете в социальных службах и даже в школе. Поэтому мы решили приехать сами, чтобы обсудить этот вопрос с ним лично.
Тут встрял Ассад:
— Господин Мэдсен, вы торгуете овощами. Флемминг работает у вас?
Карл понял тактику. Сразу загнать отца семейства в угол.
— Вы мусульманин? — спросил мужчина. Вопрос оказался довольно неожиданным, отличный ответный ход. На этот раз, видимо, Ассаду мат.
— Я думаю, это личное дело моего коллеги, — ответил Карл.
— Только не в моем доме, — сказал мужчина и приготовился захлопнуть дверь.
Так что Карлу все же пришлось достать удостоверение.
— Хафез эль-Ассад работает вместе со мной над раскрытием целого ряда убийств. Если сейчас вы только посмеете отвернуться с малейшим оттенком презрения, я задержу вас на месте за убийство вашего собственного сына Флемминга пять лет назад. Что вы на это скажете?
Мужчина ничего не ответил, но явно был потрясен. Причем потрясен не как человек, обвиненный в том, чего он не совершал, а как тот, кого уличили во всамделишной вине.
Они прошли в дом, где им было указано на стол красного дерева, о каком полвека назад мечтала любая семья. Клеенки поверх столешницы не наблюдалось, зато в избытке лежали тканевые салфетки.
— Мы не совершали ничего запретного, — сказала женщина, теребя шейный крестик.
Карл осмотрелся. По меньшей мере три десятка обрамленных фотографий детей всех возрастов размещались на полках дубового гарнитура. Дети и внуки. Улыбающиеся создания с высоким небом над головами.
— Это ваши остальные дети? — спросил Карл.
Хозяева кивнули.
— Они все эмигрировали?
Вновь кивок. Не особо разговорчивые люди, сделал вывод Карл.
— В Австралию? — вклинился Ассад.
