Она слегка дернула шейными мышцами.
— Хорошо. Мы понимаем, что сейчас вам сложно общаться, но спустя некоторое время вы вновь сможете говорить. У вас повреждения челюсти, поэтому мы на всякий случай зафиксировали ее.
Теперь Исабель почувствовала, что что-то сдавливало ей голову. К бедрам были прикреплены какие-то мешки, словно ее закопали в песок. Она попыталась открыть глаза, но они не слушались ее.
— По вашим бровям я вижу, что вы пытаетесь открыть глаза, Исабель, но нам пришлось надеть вам повязку. У вас в глазах было очень много осколков стекла. Но вы сможете видеть — через пару недель солнце вновь будет светить для вас.
Через пару недель! Что же все-таки стряслось? Откуда взялся этот хруст в сопротивляющемся любому движению теле? Почему сейчас она ничего не может?
«Давай же, Исабель, — расползался шепот по ее телу. — Какой ужас произошел? Что именно случилось? Мужчина, да. А конкретнее?»
И тут она подумала, что реальность — это очень много разных вещей сразу. Возлюбленный, который у нее так и не появился, но жил у нее в мечтах. Канат, прикрепленный к потолку спортзала, до конца которого она так и не смогла доползти. А кроме того, реальность была и тем, что еще не произошло. И еще давление в висках. Такое конкретное ощущение.
Исабель медленно вдохнула и вняла всем этим раздражителям, которые все вместе складывались в ее сознание. Сначала появился дискомфорт, затем беспокойство и, наконец, трепет, вместе с которым в ее сбивчивый ход мыслей вошли отдельные лица, звуки и слова.
Она опять обратила внимание на рефлекторный вздох, сопровождавший осознание.
Дети.
Мужчина, он же похититель.
И Рахиль.
— Хм-м-н-н-н, — услышала она изданный ею же самою звук, раздавшийся из-за стиснутых зубов.
— Да, Исабель!
Она почувствовала, как рука разжалась и теплый поток воздуха скользнул по лицу.
— Что вы сказали? — Лицо склонилось совсем близко.
— А-а-э-э-х.
— Кто-нибудь понимает, что она говорит? — спросило какое-то лицо, слегка отдалившись.
— А-а-р-г-ль.
— Вы говорите про Рахиль?
Она издала краткий звук. Да, именно.
— Так вы называете женщину, с которой вместе вы к нам поступили?
Опять тот же краткий звук.
— Рахиль жива, Исабель! Она лежит рядом с вами, — произнес другой голос откуда-то от изножья. — Она пострадала сильнее вас. Намного сильнее. Не знаю, справится ли, но сейчас она жива, и кажется, у нее сильный организм. Мы надеемся на лучшее.
Прошел один час или одна минута, а может, и целый день с того момента, как к ней приходили, настолько эластичным стало для нее время.
Рядом тихо работала медицинская аппаратура и едва слышно билось ее собственное сердце. Под собой она ощущала какую-то сырость, в комнате было тепло. Возможно, именно то, что ей кололи, вызывало ее странное самочувствие. А может, причина заключалась в ней самой.
В коридоре гремели каталки, раздавались какие-то голоса.
Исабель понятия не имела, время обеда сейчас или глубокая ночь.
Она издала бурчащий звук, но ничего не произошло. Тогда сосредоточилась на интервалах между ударами сердца и пульсированием в среднем пальце, на который был надет какой-то напальчник. Исчислялись эти интервалы секундами или миллисекундами, она не понимала.
Но одну вещь она знала точно. Звуковой сигнал, издаваемый аппаратом, транслирующим биение сердца, был подключен не к ней, это ясно. С ударами ее сердца звуки не совпадали. Для понимания этого ее сознания хватало.
Мгновение Исабель лежала, затаив дыхание. Один из аппаратов издавал короткие звуковые сигналы. Бип, бип. Другой издавал звук, похожий на тихое хлюпанье. Свист внезапно прерывался, после чего как будто следовало преодоление воздушного давления, как при закрывании автобусной двери.
Она слышала этот звук и раньше. В течение бесконечных часов, проведенных у постели матери, пока не отключили искусственное дыхание и не оставили ее с миром.
Значит, пациент, с которым она делила палату, не мог дышать самостоятельно.
И пациентом являлась Рахиль. Разве не так ей сказали?
Она очень хотела перевернуться. Открыть глаза и преодолеть тьму. Посмотреть на человека, борющегося за свою жизнь.
«Рахиль, — сказала бы она, если бы могла. — Рахиль, мы справимся», — добавила бы она, сама не веря своим словам.
Возможно, ради этого Рахили и не стоило бы приходить в сознание. Теперь она вспомнила все слишком хорошо.
Что ее муж мертв.
Что двое ее детей ждали своей участи непонятно где. И что у похитителя не было больше причин оставлять их в живых.
Все это было ужасно, и она не могла ничего поделать.
Исабель почувствовала, как какая-то жидкость сочится в области глаз. Более густая, чем слезы, и все же текучая. Ощутила, как бинты, которыми была обмотана голова, вдруг тяжестью легли на веки.
«Неужели я плачу кровью?» — подумала она и постаралась не поддаваться горю и отчаянию. Ибо — что за прок от ее рыданий? Нет, они принесут с собой лишь боль, которую ничто из того, что ей уже дали, не смогло унять.
Исабель услышала, как тихо открылась дверь, и почувствовала, как воздух и звуки из коридора просочились в безмолвную комнату.
Послышались шаги по жесткому полу. Сдержанные и нерешительные. Даже чересчур нерешительные. Наверное, обеспокоенный врач, который теперь стоял и наблюдал за сердцебиением Рахили? Или медсестра, прикидывающая, в какой момент аппарат искусственной вентиляции перестанет справляться с работой?
— Исабель, ты не спишь? — прошептал голос сквозь неумолкающий гул аппаратов.
Это поразило ее. Почему, она и сама не знала.
Исабель слегка кивнула, но, видимо, недостаточно.
Почувствовала, как ее взяли за руку. В точности как когда в детстве ее отодвигали в сторону на школьном дворе. Или когда она стояла перед танцевальной школой и не смела переступить порог. Тогда эта самая рука давала ей утешение, как и сейчас. Теплая, нежная и щедрая. Рука ее брата. Ее замечательного старшего брата и защитника.
Именно в тот момент, когда она поняла, что наконец может чувствовать себя в полной безопасности, ее охватила потребность закричать.
— Ну-ну, — сказал брат. — Плачь, Исабель. Выплачь все, что накопилось. Все образуется. Вы обе справитесь — и ты, и твоя подруга.
«Справимся ли мы?» — думала она, стараясь овладеть голосом, языком, дыханием.
«Помоги нам, — хотелось сказать ей. — Обыщи мою машину. Ты найдешь его адрес у меня в бардачке. По навигатору ты поймешь наш маршрут. И это будет главной операцией в твоей жизни».
