Все персонажи, организации и события, описанные в этой книге, являются вымышленными.
* * *
Посвящается Коннелу
Сеанс первый
Я думала, что справлюсь с этим, Надин. После всех лет психотерапии, после всех этих долгих разговоров о том, стоит ли мне найти мою биологическую мать, я наконец-то сделала это. Вы тоже причастны к этому. Я хотела показать вам, как сильно вы влияете на мою жизнь, как я выросла, какой стала спокойной, умиротворенной. Вы всегда мне говорили: «Спокойствие – это ключ ко всему». Но я забыла о других ваших словах: «Не торопитесь, Сара».
Я скучала по нашим сеансам. Помните, как я смущалась, когда впервые пришла к вам на прием? Особенно когда рассказала вам, почему мне нужна помощь специалиста. Но вы были такой веселой, такой человечной… Я вовсе не такими представляла себе психотерапевтов.
В вашем кабинете так светло и уютно, что, чем бы я ни была обеспокоена, когда приходила сюда, все виделось мне иначе. Иногда, особенно в начале терапии, мне вообще не хотелось уходить. Однажды вы сказали, что когда я пропускаю сеансы, это означает, что у меня все в порядке, а когда я бросила терапию, вы решили, что выполнили свою работу. И это действительно так. Последние пару лет были самыми счастливыми в моей жизни. Поэтому я подумала, что сейчас самое подходящее время. Я полагала, что теперь могу справиться со всем что угодно. Я твердо стояла на ногах. Ничто не могло вновь превратить меня в невротика, которым я была, когда впервые повстречала вас.
А потом она солгала мне. Моя биологическая мать. Когда я наконец заставила ее поговорить со мной, она солгала мне о моем настоящем отце. Я почувствовала себя так, как когда я была беременной и Элли толкалась, – резкий удар изнутри, от которого перехватывает дыхание, вот что я ощутила. Но больше всего меня поразил страх на лице моей настоящей матери. Она боялась меня. Я уверена в этом. Вот только не знаю почему.
Все началось около полутора месяцев назад, под конец декабря. Началось с одной интернет-статьи.
В то воскресенье я почему-то встала рано; впрочем, тебе не нужен будильник, если твоему ребенку шесть лет. Взяв чашечку кофе, я села отвечать на письма. Сейчас я получаю заказы на реставрацию мебели со всего острова…
Тем утром я пыталась понять, как реставрировать стол, сделанный в двадцатых годах. Временами я отвлекалась, прислушиваясь к тому, что делает Элли. Я велела ей сидеть на первом этаже перед телевизором и смотреть мультики, но было слышно, что она играет с Олешкой, нашим пятнистым французским бульдогом. Элли громко ругала Олешку за то, что тот жует ее плюшевого кролика. Надо сказать, что за Олешкой нужен глаз да глаз, иначе жди беды.
Так вот, я сидела за компьютером, просматривая страницы о мебели, когда на экране всплыла реклама виагры. Я кликнула мышкой, пытаясь закрыть ее, но меня перебросило на другую страницу, и вот я уже вижу перед собой заголовок «Приемные дети. Взгляд с другой стороны». Я пролистала письма, присланные людьми после выхода статьи на эту тему в «Глоуб энд Мейл»,
[1]
почитала статьи о биологических родителях, которые много лет пытались найти своих детей, и о тех, кто не хотел, чтобы их нашли. Статьи о приемных детях, которые росли, чувствуя, что у них нет настоящей семьи. Трагические истории о том, как людей выгоняли взашей. Истории со счастливым концом о воссоединении матерей и дочерей, братьев и сестер. И жили они долго и счастливо…
У меня разболелась голова.
«А что, если я найду свою мать? Может быть, мы сможем завязать отношения? А что, если она не захочет говорить со мной? А что, если я узнаю, что она уже мертва? А вдруг у меня есть брат или сестра, которым обо мне ничего не известно?» – думала я.
Я даже не заметила, что Эван уже проснулся, и испугалась, когда он тихонько склонился надо мной и поцеловал в шею. Эван тихонько хрюкнул – сперва мы дразнили так Олешку, но потом этот звук стал означать все что угодно, от «Я сержусь на тебя» до «Ты мне нравишься».
Свернув окошко, я повернулась в кресле.
– Болтаешь с очередным виртуальным поклонником? – улыбнувшись, Эван смешно пошевелил бровями.
– С которым из них?
Я улыбнулась в ответ.
Схватившись за грудь, Эван шлепнулся в свое кресло и вздохнул.
– Надеюсь, у этого поклонника достаточно одежды.
Не сдержавшись, я рассмеялась. На самом деле я постоянно ношу футболки Эвана, особенно если он уезжает с группой туристов на базу в Тофино. Эта база расположена в трех часах езды от нашего дома в Нанаймо, прямо на западном побережье острова Ванкувер. Когда Эван проводит туристов по маршруту, я ношу его футболки круглосуточно. Иногда я так увлекаюсь, реставрируя мебель, что к тому моменту, когда Эван возвращается домой, все его футболки оказываются грязными, а мне приходится долго извиняться.
– Не хочу расстраивать тебя, милый, но ты единственный мужчина в моей жизни. Никто другой не смог бы выносить мое безумие.
Я положила ногу ему на колени.
Шевелюра Эвана топорщилась, а в этих штанах с накладными карманами и спортивной рубашке он напоминал студента. Многим людям трудно поверить, что Эван – директор туристической базы.
– Ох, я уверен, что найдется какой-нибудь доктор со смирительной рубашкой, которому ты покажешься милой.
Я в шутку замахнулась на него кулаком.
– Я тут читала одну статью…
Я начала массировать левый висок.
– У тебя начинается мигрень, солнышко?
Я убрала ладонь от головы.
– Голова немножко болит, но ничего, это пройдет.
Эван укоризненно смотрел на меня.
– Ладно-ладно. Да, я вчера забыла выпить таблетки.
Много лет я пыталась лечиться разнообразнейшими препаратами. Сейчас я принимаю бета-блокаторы и наконец хоть как-то справляюсь с мигренями. Проблема только в том, что я забываю принимать таблетки.
Эван покачал головой.
– Так что за статья?
– В Онтарио рассекретили архив по усыновлению.
Эван начал массировать мне ступню. Внизу звонко засмеялась Элли.
– Я читала письма в газету от приемных детей и тех родителей, которые отказались от своих малышей.
– Ты думаешь о том, чтобы найти свою биологическую мать?
– Не то чтобы… Мне просто было интересно.
Но на самом деле я уже подумывала об этом. Я просто не была уверена в том, что готова. Я всегда знала, что меня удочерили, но не понимала, что это означает, до тех пор, пока мама не усадила меня на колени и родители не сообщили мне, что у них будет ребенок. Тогда мне было четыре года. Животик мамы округлялся, папа сиял от гордости, а я никак не могла отделаться от мыслей о том, что теперь они вернут меня в детский дом. Я не понимала, что это означает, пока не увидела, как отец посмотрел на Лорен, когда ее привезли из роддома. И как он посмотрел на меня, когда я попросила его дать мне подержать сестричку. Через два года родилась Мелани. Ее мне тоже не дали подержать…
