«Прости меня, мама. Я не хотела причинить тебе боль».
– Пойдем в кухню, Элли, – сказала она. – Я приготовила тебе булочки с корицей. Мальчишки уже играют на заднем дворе.
Взяв внучку за руку, она вывела ее из комнаты.
– Привет, мама, – прошептала я, когда они проходили мимо.
Мама легонько коснулась моей руки и ободряюще улыбнулась. Мне хотелось сказать ей, что я люблю ее и дело вовсе не в ней, но прежде чем я успела подобрать подходящие слова, мама уже ушла.
Я уселась в кресло и, вздернув подбородок, посмотрела на отца. Мы сверлили друг друга взглядами. Я отвернулась первая.
– Ты должна была поговорить с нами, прежде чем искать своих биологических родителей.
За долгие годы работы на солнце его кожа покрылась глубокими морщинами, подчеркивавшими твердость подбородка. Хотя отцу было уже за шестьдесят, я впервые заметила, что он старый. Мне стало стыдно. Папа прав. Нужно было сказать им. Но я пыталась оградить их от боли. И не допустить подобного разговора. Но этим я все только испортила'.
– Я знаю. Мне очень жаль, папа. Тогда это казалось мне правильным решением.
Отец приподнял левую бровь – от этого его движения я всегда чувствовала себя полным ничтожеством. И этот раз не стал исключением.
– Я хочу знать, откуда редакция газеты получила эту информацию.
– Я и сама хотела бы это узнать.
Я посмотрела на Мелани.
– А чего ты на меня смотришь? – возмутилась сестра. – Я ничего об этом не знала, пока папа мне не рассказал.
– Ну конечно.
Мелани покрутила пальцем у виска и одними губами произнесла: «Ты сумасшедшая».
В моей душе начала закипать ярость.
– Знаешь, Мелани, ты можешь быть такой…
– Хватит! – рявкнул отец.
Мы все замолчали. По выражению лица Лорен – страх, вина – я поняла, что она рассказала отцу о том, что знала о моих биологических родителях.
– Об этом знали только два человека – Эван и частный детектив, которого я наняла. Он всю жизнь проработал полицейским.
– Ты проверила его послужной список?
– Он дал мне свою визитную карточку, и…
– Что тебе известно о нем?
– Я же говорю, он полицейский, который вышел на пенсию, и…
– Ты позвонила в полицию? Проверила его слова?
– Нет, но…
– Ты его не проверила. – Папа покачал головой. – Дай мне его номер телефона.
Мои щеки горели. Мне хотелось сказать, что он не единственный человек в мире, способный решать проблемы, но, как и всегда, папа заставил меня усомниться в себе.
– Я вышлю его тебе по электронной почте.
Краем глаза я заметила, что мама остановилась в дверном проеме.
– Кто-нибудь хочет булочек с корицей?
Она села на диван и опустила поднос с булочками, кофе и салфетками на столик. Когда к булочкам никто не притронулся, папа строго посмотрел на Мелани и Лорен, и те потянулись за угощением. Я тоже взяла булочку, хотя сейчас была просто не в состоянии что-то жевать. Мама улыбалась, но глаза у нее покраснели: видимо, сегодня она плакала. Вот черт!
– Сара, мы понимаем, что ты хотела найти своих биологических родителей. Мы расстроены только из-за того, что ты нам ничего не сказала. Должно быть, ты очень переживала, когда узнала, кто твой настоящий отец.
Судя по ее бледному лицу, мама и сама волновалась.
– Мне очень жаль, мама. Но я посчитала, что должна разобраться с этим сама. Я хотела все выяснить, а потом уже с кем-то говорить.
– Твоя мама… В статье было написано, что она профессор.
– Да. Она не захотела общаться со мной. – Я отвернулась.
– Дело не в тебе, Сара, – мягко заметила мама. – Любая мать гордилась бы тобой.
На моих глазах выступили слезы.
– Мне действительно очень жаль, мама. Нужно было рассказать тебе, но я не хотела, чтобы ты подумала, что я неблагодарная или что-то в этом роде. Ты замечательная мать.
И я действительно верила в это.
Мама обожала возиться с нами, восхищалась нашими поделками, с радостью мастерила нам карнавальные костюмы, ухитряясь закончить их в последний момент, с энтузиазмом зашивала любимые джинсы. Маме нравилось быть матерью. Я никогда ее не спрашивала, но была уверена в том, что это она захотела удочерить меня. Могу поспорить, что папа пошел на это только ради нее.
– Вы всегда будете моими настоящими родителями. Вы воспитали меня. Мне просто было интересно, кем были мои биологические родители. Но когда я узнала о своем биологическом отце, то подумала, что вам лучше этого не знать. – Я перевела взгляд на отца. – Я не хотела вас расстраивать.
– Мы беспокоимся о тебе и напуганы, но ничто не может изменить наши чувства к тебе, – сказала мама.
Я покосилась на папу. Тот кивнул, но его лицо сохраняло отстраненное выражение.
– Эван сейчас на реке с туристами, но я сообщу ему об этой статье, как только вернусь домой.
– Статью уже убрали, – ответил отец. – Но мы все равно засудим этих ублюдков.
Откинувшись на спинку кресла, я вздохнула. Все в порядке. На мгновение я почувствовала себя защищенной – папа пытался что-то сделать для меня! – но потом я услышала его слова:
– Эти сволочи не должны были упоминать название моей лесопилки.
И тогда я поняла, что он на самом деле защищает.
И вновь почувствовала угрызения совести, увидев, как мама поморщилась, прижимая руку к животу. Папа тоже заметил это и посмотрел на меня с укором. Ему не нужно было ничего говорить. Он слишком часто произносил эту фразу, и она прочно засела в моей голове. Теперь же его молчание было еще хуже. «Посмотри, что ты сделала со своей матерью».
Мама начала говорить о свадьбе, но разговор не клеился. Мы с Мелани игнорировали друг друга. Наконец я сказала:
– Мне нужно отвезти Элли домой. Ей пора спать.
Когда я вышла во двор в поисках дочери, Лорен последовала за мной, аккуратно прикрыв за собой дверь.
– Прости, что я сказала папе, но он спросил, знала ли я обо всем, и мне не хотелось ему лгать.
– Все в порядке. Он разозлился на тебя?
– Думаю, он просто обеспокоен. – Лорен покачала головой.
– Ты поэтому сегодня не брала трубку?
– Я не хотела разрываться между вами, не принимая ничью сторону. – Вид у сестренки был жалкий. – Прости меня.
Я тоже не хотела, чтобы она разрывалась между нами. Я хотела, чтобы она приняла мою сторону в ссоре. Но я понимала, что этого никогда не случится. Когда мы были детьми и папа начинал ругать меня, Лорен пряталась в своей комнате. Потом она выходила и помогала мне по дому, но от этого я чувствовала себя еще хуже.
