– А что такое? – поднял глаз Фыф, уже вплотную занятый поглощением содержимого консервной банки. Надо же, всегда удивлялся этому мутанту. Я с бодуна, который случается крайне редко, есть не могу категорически. А Фыф трескает за обе щеки, только подавай. Бывает же у людей здоровье… Тьфу ты, у мутантов. Хотя, признаться, в глубине души я всех своих друзей давно считал людьми, включая биоробота Коляна.
– Ктулху тот склад облюбовали, – пояснил Дегтярь. – Для них он как большая нора, в которой несколько семей обосновалось.
– Несколько семей? – удивился я. – Неслабо…
«Ктулху» в Зоне прозвали жутких мутантов-кровопийц, очень похожих на высоких, мускулистых, жилистых людей с длинными, крепкими когтями на лапах и щупальцами, свисающими изо рта. Ну, чистая копия ужасного чудовища Ктулху из рассказа Лавкрафта, разве что только чешуи и крыльев не хватает. Чаще всего встречаются они на болотах, в сырых подземельях, канализациях или заброшенных лабораториях. Сырость любят, прям как их литературный прототип. Лично я подозреваю, что это не просто случайная мутация, а направленное изменение генов человека. Военная биологическая разработка, как и те, что сплошь и рядом встречаются в мире, откуда мы с Фыфом сюда вывалились. Ибо уж больно живучи эти твари, регенерируют чуть не на глазах. В общем, лучше с ними не пересекаться ни на узкой, ни на широкой дорожке. Даже один ктулху – серьезная проблема для хорошо вооруженной группы сталкеров. А уж семья – это вообще без гранатомета не подходи, а лучше и с гранатометом свали от греха подальше…
– Если семей несколько, как ты говоришь, лучше уж стороной тот склад обойти, – сказал я. – Причем по большой дуге.
– Это понятно, – кивнул Дегтярь. – Я бы и сам обошел, если б знал. Залез, не подозревая, что их там целая стая. Но, тем не менее, ушел, причем с трофеем. Думаю, если втроем влезем, сможем унести побольше. Или увезти. Видел я там пару автомобилей «ГАЗ-67Б» на консервации. Эдакие советские внедорожники с открытым кузовом и вырезом вместо дверей. Все в пластичной смазке, стекла промасленной бумагой обклеены, под мостами деревянные бруски.
– Не вариант, – покачал я головой. – Твои советские внедорожники точно не на ходу. Ты ж сам говоришь, сыро там. За столько лет все прокладки сгнили, шины в труху превратились, аккумулятор сто пудов мертвый. А автосервиса там, как я понимаю, нету.
Дегтярь странно посмотрел на меня, потом сказал:
– Ты забываешь, что такое Зона, сталкер. Мой пулемет, который я оттуда вытащил, несмотря на сырость – будто только с завода. И патроны в дисках идеальные оказались. Ни на одном следов окисления не было, порох сухой, даже на укупорках потеки отсутствовали. Сам ничего не понимаю.
– «Консерва», – сказал Фыф.
– Вижу, что консерва, – слегка недоуменно сказал Дегтярь, глядя на почти пустую банку тушенки, которую увлеченно добивал шам. – Еще подкинуть?
– Себе подкинь, – посоветовал невежливый Фыф. – Аномалия это, похоже. Редчайшая. В нашем мире тоже встречается. Там просто не портится ничего и никогда. Время в ней остановилось почему-то, а почему – никто не знает. Потому и твои ктулху там тусуются. Пока они в «консерве» сидят, не стареют, не болеют и не голодают, если нажрались до того, как в нее залезть. Разве что от скуки наружу вылезают. Или чтоб отогнать тех, кто слишком быстро подошел к их жилищу.
– Меня не отгоняли, – сказал Дегтярь. – Не было никого около схрона.
– Расслабились, сволочи, – пожал плечами Фыф. – От хорошей жизни все расслабляются. Сейчас, думаю, после того, как ты там побывал, уже напряглись. Так что Снайпер прав, соваться туда я б тоже не стал. Судя по тому, что вы о них думаете, больно уж ваши ктулху стремные.
– Опять по головам шаришься без спросу? – нахмурился я.
– А чего время терять? – хмыкнул шам, забрасывая в кусты пустую банку. – Так я за секунду увидел, что это за тварь, и теперь меня к тому схрону хрен чем заманишь.
– Ладно, – хлопнул себя по колену Дегтярь. – Расскажу, как я оттуда пулемет увел. Есть способ.
И рассказал.
Мы с Фыфом переглянулись.
– Самоубийство, – резюмировал шам. – Ты, Дегтярь, больной на всю голову.
– А здесь, в Зоне, здоровых нет, – ровно отозвался бывший полковник. – Все или чокнутые, или мертвые. За Периметр в здравом уме никто не полезет. Так что ты прав. Зона – это болезнь почище любой другой. Неизлечимая и на всю жизнь.
– Риск огромен, – сказал я. – Но шанс есть. И, поскольку выхода у нас нету…
– Вы оба больные, – перебил меня Фыф. – Но ради того, чтобы вернуться к Насте, я готов рискнуть.
– Любовь – тоже болезнь, – невесело хмыкнул Дегтярь. – Причем иногда потяжелее и пострашнее Зоны.
* * *
На западе Зоны аномалий немного. Почему? Ответ простой – лес. Густой. Очень. С толстенными стволами деревьев, за что и получил свое название – Толстый лес. Аномалия – она простор любит, чтоб охотиться сподручно и чтобы не тесно ей было. А в Толстом лесу какой простор? Правильно, никакого. Деревья, ветки, кусты, узловатые корни, что из зараженной земли повылазили наружу, словно гигантские змеи. Если тропинок не знать, можно кое-откуда и не выбраться. Залез в бурелом, а там тебя какой-нибудь хищный дендромутант и заловил. Говорят, в Толстом лесу они уже появились. Не такие активные и шустрые, как в Москве того мира, откуда мы с Фыфом пришли, но вполне себе опасные.
Дегтярь тропинки знал. Еще когда на правительство работал, изучил Зону почище любого сталкера, и Толстый лес – в том числе. Конечно, каждую поляну, каждый подлый корень запомнить нереально, но многие пути-дорожки в этой чаще были знакомы бывшему полковнику как свои пять пальцев.
Когда аномалий нет, ходить по Зоне просто. И быстро. Полтора километра по бурелому мы отмахали за полчаса, что довольно неплохо по настолько пересеченной местности. Кое-где Фыфа приходилось на руках перетаскивать через кучи деревьев, в буквальном смысле загнувшихся от радиации, но это мелочи. Тяготы и лишения шам сносил стоически, как настоящий воин, вопреки всему идущий к намеченной цели.
Наконец Дегтярь, шедший впереди, сделал отмашку ладонью, будто ее основанием выписал удар в грудь человеку-невидимке. Значит, стоп, приехали.
Я подошел ближе и встал рядом с бывшим полковником, скрывающимся за стволом гигантского дуба. Ага, значит, вот оно как выглядит, хранилище секретное.
Прям посреди леса стояла большущая бетонная коробка высотой с одноэтажный дом со следами зелено-коричневой искусственной маскировки на стенах, облезшей очень и очень давно. Взамен ее за долгие годы на бетон наросло много всякой дряни – разноцветные лишайники, которых в радиоактивном лесу море, какие-то плоские грибы мерзопакостного вида, пушистый мох, и другая разновсякая растительная пакость, слегка шевелящаяся и, похоже, чего-то жрущая.
Кстати, на ветвях деревьев, растущих подле коробки, висели целые гроздья жгучего пуха, плотные такие, сбившиеся в массу. Неприятная штука. Чиркнет пуля по такой грозди или отлетевшая щепка ее заденет – и мгновенно в воздухе повиснет плотный, жгучий туман, который если вдохнешь – то все, помрешь мучительной смертью. Даже если на кожу попадет хоть одна пушинка, мгновенно на том месте волдырь вылезет, который болеть-зудеть будет неделю, а то и более, хрен заснешь от того зуда.
