* * *
Со временем в любой вентиляционной трубе к стенкам прилипает много всякой дряни. Если дело происходит в аномальной Зоне, то дрянь налипает особенно мерзопакостная. Мохнатая, осклизлая, вонючая и вдобавок фосфоресцирующая. Ехать по такой вниз на заднице относительно комфортно, но дюже отвратно.
Фыф съезжал после меня, и даже его желудок не выдержал. Судя по звукам, шам блеванул, хорошо, что мне на спину не прилетело. Впрочем, думаю, это не от вони случилось, а от принятого вовнутрь. Перепил одноглазый слегка, плюс на вчерашнее наложилось. Интересно, а как у шамов с печенью? Она у них к спирту устойчивая или где? А то придется потом лечить Фыфа от цирроза. Настя ж с меня голову снимет за то, что недоглядел за ненаглядным. Причем, с учетом ее клинков в предплечьях, съем головы может случиться совсем не в переносном смысле…
Обычно умные мысли одолевают меня в процессе боя или непосредственно перед ним. Прям как индикатор какой – начинаю философствовать, значит, скоро будет небо в алмазах и полный трындец. Кстати, судя по гулким ударам впереди, он уже начался. Так мерно молотить может только пулемет, эхо от работы которого разносится по трубе.
Впереди обозначилось пятно света, слегка мигающее от вспышек. Стало быть, Дегтярь уже крошит кого-то. Или бывшего полковника крошат. Так или иначе, следует приготовиться.
Я зажал СВД локтем и резко дослал патрон в патронник автомата. Эх, жаба сталкерская, душительница безжалостная. По-хорошему, надо было снайперку в машине оставить, но жаба взяла за горло влажными лапками, и я попер в трубу оба огнестрела. Теперь вот мучайся, блин…
Гулко простучала очередь, и низ трубы пересек пунктир отверстий, из которых вверх ударили лучики света. Ого, да по нам стреляют! Услышали, сволочи, что по вентиляции кто-то спускается. Значит, следует поторопиться.
Я вытянулся в струну, снизив трение по осклизлому мху, и вылетел из трубы на свет как пробка из бутылки. При этом каблуки моих берцев врезались в мягкое, внутри которого явственно что-то хрустнуло.
Мягкое вякнуло, потом пронзительно заверещало. Под аккомпанемент этого визга я сгруппировался и покатился по полу, насколько это все возможно при наличии двух огнестрелов. Впрочем, СВД тут же пришлось отпустить, иначе б я себе точно что-нибудь свернул. Именно отпустить, пристроив на пол по-возможности аккуратно, ибо снайперки не любят бросков на твердые поверхности. Во всяком случае, я очень старался, чтобы получилось положить, а не бросить, хотя при таком раскладе это очень и очень трудно…
А потом я начал стрелять, хотя глаза еще не до конца привыкли к яркому свету. Впрочем, в моей ситуации это несложно. Камуфлу Дегтяря я различил, вон он за каким-то ящиком пристроился и палит короткими очередями. А прямо передо мной, метрах в двух, верещит то мягкое, которое я так душевно пнул. Причем не просто верещит, а норовит меня в пол вдавить, будто ментальным прессом плющит.
Я уже мог различить, что это – когда тебя прессуют не по-детски, того и гляди по полу размажут, зрение восстанавливается мигом. Короче, на полу впереди, рядом с колонной, подпирающей потолок, сидел пнутый мною карлик. Горбатый, страшный, одет в какой-то черный балахон. Из залитого кровью капюшона торчит харя, половина которой съехала вниз, будто пластилиновая.
С виду урод-псионик смахивал на пристяжь Мутанта, но был крупнее, и на морду изрядно страхолюднее. Стало быть, первые три пули ему и достались, прям в эту морду я очередь выпустил. Не люблю, когда на меня пытаются давить, что морально, что физически.
Башка мута взорвалась, заляпав колонну неаппетитным кровавым пятном с вкраплениями белесых комочков мозга.
Но праздновать победу было рано.
– Их еще четверо впереди! – заорал Дегтярь, сделав паузу между очередями. – Попасть не могу. Похоже, они пули отклоняют…
«Очень плохо», – пронеслось у меня в голове, пока я рывком преодолевал пространство до колонны, разрисованной мозгами мута. Слыхал я о настолько сильных псиониках, но, признаться, встречаться с ними воочию не доводилось. К счастью. Сейчас же, похоже, счастье закончилось.
Я видел, как от колонны, за которой я спрятался, откололся нехилый кусок бетона, взмыл в воздух – и, словно брошенный невидимой рукой, полетел в сторону Дегтяря. Бывший полковник успел нырнуть за свой ящик, но помогло это мало.
Серая глыба врезалась в укрытие Дегтяря и разнесла его в щепки. Бывший полковник успел откатиться вместе со своим пулеметом, но сейчас он был полностью на виду. А в воздух взмыл второй кусок бетона, раза в два больше первого…
– Ну, сволочи! – прорычал я, прыгая в сторону из-за своего укрытия. Опасный прием, когда ты идешь низом, скользя на левом плече по полу и при этом стреляя в сторону противника. Далеко не факт, что попадешь из крайне неудобного положения – тем более когда хрен его знает, где враги конкретно находятся. Причем самое неприятное, что инерции прыжка хватает ненадолго и через мгновение ты становишься очень простой неподвижной мишенью, в которую попадет даже солдат-срочник первого месяца службы.
Кстати, во время разборки с мутантом и при последующем скольжении по полу на боку я боковым зрением успел рассмотреть помещение, в которое мы так неудачно десантировались. Стандартная подземная чернобыльская лаборатория, огромная и добротно отстроенная, как и всё, что строилось в Советском Союзе для оборонной промышленности. Широкие коридоры, ведущие в темноту. Вдоль стен – ряд дверей, напоминающих большие стальные заплатки. Поверху, под потолком – широченные трубы приточно-вытяжной вентиляции, по одной из которых мы спустились сюда. Впереди – стандартный пост охраны, будь он неладен. Бетонный бруствер в полтора метра высотой с бойницами для удобной стрельбы в случае нападения противника. Только сейчас из-за него не стреляли, а долбили нас ментально. Дегтярь вон успел четверых насчитать… Впрочем, нет, не только ментально. Кто-то же очередью трубу прошил, когда мы по ней спускались…
Все это я успел подумать, пока по полу ехал, подавляя противника огнем и давая Дегтярю возможность найти укрытие. Хорошо бы, чтоб он его побыстрее нашел, а потом, в свою очередь, начать стрелять и дал мне возможность подняться…
Увы, бывший полковник укрытия не нашел. Он сделал проще. Улегся на брюхо, расставил ноги и, выдвинув вперед своего тезку, принялся менять магазин. Все это я видел краем глаза, мысленно считая оставшиеся патроны. «Восемь, семь, шесть… пять, четыре, три… два, один… всё».
На пол еще летела последняя гильза, когда из-за бруствера высунулись четыре рыла. Тоже, наверно, патроны считали. И это правильно. Из узеньких бойниц хрен чего разглядишь, а так можно в считаные секунды покончить с двумя проблемами, разлегшимися на полу. У одного патроны кончились, второй неудобный круглый магазин меняет. Вот рыла и решили сработать быстро и на сто процентов. Два человеческих, в касках и с автоматами Калашникова, и два – мутантских. Сморщенных, как печеные яблоки, лупоглазых, и в таких же балахонах, как у того, что, пораскинув мозгами, валялся рядом с колонной.
