– Ладно, уломал, – сказал я. – И правда, тащиться ночью по шоссе, рискуя влезть в аномалию или попасть мутанту на клык, – дело гиблое. В общем, спасение мира откладывается до утра.
И пошел ломать сухие кусты для костра, которых вследствие близости к РЛС вокруг было немерено – антенны высасывали жизнь из всего, до чего дотягивались их аномальные волны. Возможно, обычный человек, переночевав здесь, за километр от РЛС, к утру сошел бы с ума или вообще загнулся вглухую. Но тому, кто в свое время как по своей улице гулял под гигантскими антеннами, ночевка в километре от них была не опаснее, чем в любом другом месте Зоны. Как и его товарищам, кстати, повидавшим в жизни нисколько не меньше. Многие на Большой земле считают нас, сталкеров, мутантами. Возможно, они в чем-то и правы. Зона заточила нас под себя, мы затачиваем под себя Зону. Такой вот у нас симбиоз, и никуда от этого не деться.
Костер я развел быстро. И пока Дегтярь доставал из автомобиля консервы, вскрывал их и совал в огонь, я направился в здание, чтобы помочь Фыфу выбраться наружу.
Вошел – и невольно скривился.
Шам сидел на полу, прислонившись спиной к заляпанной кровью колонне, и спал. Его лапы были сложены на заметно оттопырившемся животе, а на окровавленных губах блуждала довольная улыбка. Наверно, ему снилось что-то хорошее. Возможно, Настя, любовь всей его жизни, которая однажды чуть не заколола меня танталовым штыком, вживленным в ее предплечье. Убийца-киборг и вампир-телепат – прекрасная пара. Даже мой издатель, сам великий писатель современности, помнится, написал мне письмо о том, что, прочтя очередную книгу о моих приключениях, был крайне удивлен таким союзом. Н-да…
А вокруг шама лежали трупы с грубо разорванными шеями, причем из ран, явно нанесенных острыми зубами, больше ничего не текло. Судя по округлившемуся пузу Фыфа, течь там было нечему.
Я развернулся и пошел обратно к костру, на вопросительный взгляд Дегтяря лишь мотнув головой.
– Короче, ужинаем вдвоем, – сказал я. – Наш кровопийца спит и полностью счастлив без тушенки.
– Везет, – хмыкнул Дегтярь, цепляя ножом из костра слегка подогревшуюся консерву. – Если б я мог жрать врагов вместо сухпайка, прикинь, сколько можно было бы лишнего боеприпаса на себе таскать.
– Угу, – отозвался я. – А если б еще не гадить по пути и не спать заодно, то скорость передвижения возросла бы вдвое. И вообще, если б у бабушки был «Огненный джинн», то она была бы сталкером.
– Кстати, о «Джинне», – заметил Дегтярь, протягивая мне двухлитровую флягу со спиртом, которую он прихватил из автомобиля вместе с консервами. – Ты его проверил?
– «Джинн» работает, – кивнул я. Потом отхлебнул из фляги, зажмурился, и, когда обжигающая жидкость прошла по горлу, шумно вдохнул, вкачав в легкие сырой вечерний воздух Зоны.
– А может, «Ноготь» еще раз проверим? – предложил бывший полковник. – Может, он, пока в твоей пасти был, все свои свойства растерял.
Я усмехнулся. Действительно, какой интерес смотреть, как «Джинн» превращает воду в какой-то не особо понятный сжиженный газ. А вот на то, как невзрачный с виду аналог философского камня трансформирует любые металлы в золото, можно смотреть хоть по десять раз на дню. Поэтому я не стал спорить, а просто достал из нагрудного кармана тряпочку, в которую был тщательно завернут «Ноготь Мидаса», после чего коснулся им алюминиевой фляги со спиртом…
Наверно, это забавно выглядело бы со стороны – два сталкера сидят возле костра и завороженно, словно дети на новую игрушку, пялятся на то, как по фляге неторопливо расползается желтое пятно. Лохмотья краски, прекрасно держащейся на алюминии, осыпались с золота, словно зеленая листва. И когда последний из них упал на серую траву Зоны, я невольно опустил руку, а после и вовсе поставил флягу на траву. Тяжелая стала, зараза.
– До сих пор не могу поверить, – вздохнул Дегтярь, вновь берясь за консерву. – Неправильные какие-то арты, что этот «Ноготь», что остальные. Вон Кречетов говорит, будто они опасные для экологии, мол, вода станет нефтью или газом, и чуть ли не вся планета вот-вот превратится в гигантский Золотой Шар. Но мне почему-то кажется, что дело в другом. В чем – не знаю, но сталкерская чуйка, интуиция то есть, подсказывает…
– Я знаю, что такое чуйка, – перебил я бывшего полковника, которого после пары глотков спирта явно пробило на поговорить. – И моя сейчас подсказывает, что если мы с тобой будем тут у костра лясы точить за жизнь, то хрен выспимся и с утра будем как сонные тетери. Поэтому давай-ка ты дожевывай свою консерву и отбивайся на полночи, а я тебя через четыре часа толкну. Фыфа сегодня не трогаем, пусть себе восстанавливается.
– А идет, – легко согласился Дегтярь, глаза которого от еды, выпитого и пережитого слегка осоловели – думаю, как и мои, кстати. Но мне всяко лучше ночью бодрствовать, чем под утро: говорят, все писатели «совы» по жизни. Наверно, поэтому я по возможности стараюсь всегда дежурить в первую смену.
Хорошо, что бывший полковник не стал спорить, быстро доел свой нехитрый ужин, после чего прямо тут, у костра, завалился спать. И буквально через минуту начал похрапывать. Я же опустил вниз бронестекло своего шлема, включил в защитном костюме режим подогрева, поднялся на ноги и отошел в тень – на посту всегда лучше, когда ты в тени, а не маячишь на фоне костра слишком явной мишенью.
…Вокруг все было спокойно. Маленькие электронные часы на внутренней стороне стеклянного забрала показывали половину второго ночи. Еще полчаса – и пора будить Дегтяря. Наконец-то высплюсь! Четыре часа спокойного сна для нашего брата сталкера зачастую есть предел мечтаний. Но на то она и Зона, чтоб постоянно держать ухо востро, если твой сон не стережет надежный товарищ. Вон Дегтярь развалился у костра, дрыхнет, как на Большой земле, зная, кто его охраняет. Ну да, твое счастье, сталкер. Спи еще двадцать девять минут, а потом я с превеликим удовольствием займу твое место…
Но додавить свои законные двадцать девять Дегтярю было не суждено.
Внезапно из здания станции ВНЗ раздался душераздирающий вопль, который немедленно трансформировался в нечленораздельную смесь матерно-бытового характера:
– Ахтыжйоханыйтынахрен, мать вашу в ушные раковины! Сволотищи препоганые, уррроды бледномордые, суки потрошёные!!!
– Это кто ж так заворачивает? – спросонья вопросил Дегтярь, рефлекторно хватаясь за пулемет. – Ты все запомнил? Как будешь роман писать, чтоб все воспроизвел в точности, я только ради этого его прочитаю!
– Непременно, – бросил я, хватаясь за свою СВД, которую после вечерней битвы полюбил искренне и навсегда. – По ходу, это Фыф надрывается.
– Приснилось чего? – поинтересовался Дегтярь, вглядываясь в темноту.
Оказалось, не приснилось.
Из дверного проема здания станции ВИЗ вывалился Фыф, упал на четвереньки, но тут же вскочил снова и побежал к нам, на бегу поддерживая располневшее пузо. Ну, чисто комар, пересосавший крови. Щупальца безвольно хлопали по щекам шама, глаз выпучен, и в нем плещется хорошо мне знакомый коктейль из сонного одурения и неподдельного страха. То есть вполне себе довольного жизнью Фыфа что-то серьезно напугало.
