– Хочешь, назову имя?
– Назови, – согласился Кейрен. – Ты его уже называла. Но ты же понимаешь, что этого недостаточно. Мои подозрения – это лишь подозрения, а твои слова…
– Я поняла.
Кто она, Таннис, такая, чтобы свидетельствовать против уважаемого полицейского?
– Верно. – Кейрен поежился. И надо бы раздеваться, но… он не отвернется, а Таннис стесняется. Не себя, но волос своих, обрезанных под корень, длинной грубой рубашки и себя тоже, потому что… не знает почему. Ей ведь плевать на Кейрена.
Он чужой.
И какая разница, что подумает?
– К счастью, мне удалось убедить дядю. – Кейрен ущипнул себя за мочку уха. – Он дал шанс, но… только один, Таннис.
– А если тебя…
Убьют. Он ведь ждет честной схватки, а не удара в спину.
– Ты в любом случае получишь свободу. Там, на столе, конверт найдешь. В нем документы. Новое имя и… деньги тоже. Твои, Таннис, деньги. От них ты не откажешься?
Она не дура от денег отказываться. Гордость гордостью, а здравый смысл здравым смыслом. Кейрен же продолжал говорить:
– И адрес найдешь. Квартиру я снял на год. Пообживешься. Сначала просто присмотрись, пойми, чего тебе хочется, а там уж… ты умная девушка, сообразишь, что к чему. Если захочешь уехать, никто останавливать не будет, но… дядю поставишь в известность. Он за тобой присмотрит.
Не хватало, чтобы за ней глава полицейского управления присматривал, без такой заботы Таннис точно обойдется.
– Не хмурься. Присмотрит. Он слово дал, и… вдруг тебе помощь понадобится? Хотя бы для переезда. За Перевал пускают не всех. Да и там не так все просто.
– Спасибо, но… я и сама управилась бы.
– Нет. – Кейрен встал. Он высокий, и все равно Таннис выше, пусть и ненамного. – Что бы ты ни сказала, тебе не поверят. Филипп это знает. И надавить, пригрозив судом, не получится. Он же должен понять, что влип и что единственное спасение – сдать хозяина.
Кейрен коснулся чепца и попросил:
– Сними ты это убожество.
Таннис сняла и стиснула зубы. Если отвернется… то пусть себе отворачивается. Ей-то что за дело? Главное, Кейрен слово сдержит, Таннис отпустят, а… а волосы отрастут.
– Прости, – он мягко коснулся ежика, – я не знал.
– Все нормально.
– Не нормально. – Кейрен вдруг обнял. – Я приказал, чтобы о тебе позаботились, посчитал, что этого довольно…
– Они и позаботились. – Оттолкнуть его не вышло, хоть и тощий, но сильный, гад. – Волосы часто стригут, чтоб… вшей не было. И блох. И клопов. Да и ерунда… отрастут.
Кейрен держал ее одной рукой, а второй гладил, и от этой ласки засвербело в носу. Таннис все-таки всхлипнула, уткнувшись в острое его плечо.
– Отрастут… конечно, отрастут… и ты все равно красивая. Не отворачивайся, пожалуйста…
– Отпусти.
– Ни за что. – Он нежно поцеловал в висок. – Я тебя поймал. Ты моя, понятно?
– Только если сама захочу.
– Захочешь.
– Уверен?
– Конечно. Сама подумай. Я молод. Хорош. Умен. Образован. Обладаю легким характером. И состоятелен, что тоже немаловажно. Карьеру сделаю, дядя утверждает, что у меня перспективы хорошие… если, конечно, доживу.
– А еще скромный, аж дух захватывает. – Таннис все-таки улыбнулась. Нет, он совершенно сумасшедший. И теплый.
Пока, но ведь мерзнет, вон какая кожа, в пупырышках…
– Таннис… я ведь могу и не уйти…
Он сам отстранился.
– Давай, я подожду там? – Кейрен указал на дверь в ванную комнату. – Только поторопись. А то я точно околею. Сменная одежда на диване. Я на свой вкус выбрал, надеюсь, подойдет… но про чепец не подумал.
Ничего, Таннис как-нибудь обойдется без чепца. В конце концов, положа руку на сердце, ей глубоко плевать на остальных. А Кейрен ее лысой не испугался.
Раздевалась она быстро, с немалым наслаждением избавившись от тюремной одежды.
– Ты… это нарочно? – Таннис подняла нижнюю рубашку из тончайшей бязи, отороченной кружевом.
Нарочно. Эта рубашка выглядела отвратительно развратной и… чудесной.
– Я верну тебе деньги. – Таннис все же решилась.
– Конечно, вернешь, – отозвался Кейрен. – Потом…
Прохладная ткань ласкала кожу, кружево было колючим, но не неприятно. А Стелле бы понравилась, вон, все тело просвечивает, но как-то так… красиво. Таннис провела по бязи ладонями, наслаждаясь мягкостью, и подняла шелковые чулки с тончайшим, почти незаметным швом…
…платье шерстяное, цвета осеннего багрянца, с квадратным низким вырезом, из которого видна кромка кружев нижней рубашки, и рядом мелких пуговок, расположенным сзади.
– Ты нарочно? – Она повернулась спиной к Кейрену.
На нем тюремное платье сидело столь же отвратительно, как и на ней.
И ничуть он на женщину не похож. Кого они обмануть думают? У Грязного Фила чутье. И приказ, который он мог бы исполнить еще тогда, когда Кейрен ушел. И почему не исполнил? Или тогда приказа не было?
– Конечно, нарочно. – Кейрен, наклонившись, коснулся шеи губами. – Тебе очень идет… и корсет не нужен. Ты и без корсета хороша.
– Подхалим.
– Еще какой. – Он ловко застегивал пуговки. – Но тебе действительно идет. Посмотри.
Кейрен развернул ее к зеркалу.
…лысая… смешная… и все-таки…
– Ты хорошо держишь осанку.
…леди Евгения была бы довольна, но вот вырез…
– Великоват, – согласился Кейрен, когда Таннис попробовала подтянуть платье повыше, она чувствовала себя почти голой. – Но это легко поправить. Не трогай.
Он подал коротенький жакет из черного бархата.
– Вот так хорошо.
Хорошо. И вправду ведь хорошо, Таннис будто бы не на себя смотрит. Неужели вот эта женщина в зеркале – она?
Леди? Войтех удивился бы, увидев ее такой. О Войтехе подумалось с грустью, но без прежней саднящей боли.
– Спасибо. – Она удержала руку Кейрена и, потянувшись, коснулась теплой его щеки губами. – Спасибо тебе большое, я…
– Только не плачь.
– Не буду.
– Будешь. – Он смахнул слезинку. – Но это нормально. Все женщины плачут, даже такие сильные, как ты. Ты ведь будешь вести себя хорошо? Дождешься меня?
– Здесь?
– А где еще?
– А если…
– Дядя в курсе. Он и сам не будет соваться, и другим не позволит. Хотя про эту комнатушку мало кто знает, а уж таких смелых, чтобы полезли, и вовсе не найдется. Прости, но придется тебя запереть…
