– Хорошо. Сколько ты хочешь за то, чтобы выступить свидетелем.
– Кем?
– Таннис, – Кейрен осадил живое железо, рвавшееся на волю, – ты ведь прекрасно меня поняла. Ты даешь показания против тех, с кем работала, а я плачу тебе за это триста фунтов. По-моему, все очень просто.
– По-твоему. – Она добралась до своего лежака и, скинув ужасные ботинки, нырнула под одеяло. Раздеваться Таннис не стала, что в нынешних обстоятельствах – единственная жаровня не в состоянии была обогреть всю пещеру, тем более что стояла она у клетки, – было разумно.
– Что не так?
– Все не так. Завтра поговорим. – Таннис отвернулась к стене. – Считай, мне подумать надо. Прицениться. А то вдруг продешевлю.
Невозможная женщина.
Он мерил камеру шагами.
– Угомонишься ты, наконец? – пробормотала Таннис, натягивая на голову одеяло.
Угомонится. Когда поймет, как связать воедино события.
Письма с угрозами, которые Кейрен до недавнего времени почитал безвредными.
Бомба в карете. Лига справедливости, о которой до недавнего времени никто ничего не слышал.
Таннис.
И еще одна бомба в попытке уничтожить груз… не вяжется. Ущерб будет, но не такой, чтобы из-за него рисковать. Создать заряд не так просто, а потратить его… на что?
Кейрен тряхнул головой.
Слишком многого он не знает, и его попытка разобраться – игра вслепую со зрячим противником. Но есть Таннис. Упрямая. Злая.
И вытянувшая его из воды.
Она принесла бомбу, но в последний миг передумала. Бросила в колодец. Неужели надеялась, что вода остановит истинное пламя? Взрыв был, но были ли жертвы?
Кейрен вернулся к лавке и лег. Он смотрел в потолок, считал кирпичи и трещины в кирпичах. Сложный рисунок, в котором в зависимости от желания можно увидеть разное. Как и в этой истории.
Если хотели убрать Брокка, то к чему сунулись в Нижний город? Мастер там не появляется. А если нужны волнения, то зачем рисковать, пытаясь добраться до мастера?
Таннис упоминала о листовках.
Заговорит ли она?
Свидетель, и ценный. Но ему не доверяет, что в общем-то довольно логично. В Нижнем городе не любят полицию, а тем паче королевских ищеек…
…из трещины выполз паук. Выпустив тончайшую, невидимую глазом паутину, он повис, перебирая в воздухе суставчатыми лапами.
…почему Кейрена до сих пор не отыскали?
И ищут ли вовсе? С его-то везучестью может статься, что и отсутствия не заметят. Проклятие… выбираться надо. Убедить девчонку, что ничего ей не грозит, и выбираться.
Кейрен сам не заметил, как заснул. Во сне он вновь стоял в переулке, зажимая нос платком. Но тонкий батист не в состоянии был защитить от вони. Гнили рыбьи потроха, и серые крысы, ничуть не смущаясь присутствием чужаков, ползали по телу. Старый полицейский тыкал в крыс палкой, но они уворачивались и пищали, смеялись словно.
Потом появилась Кейти, рыжеволосая, с наивными голубыми глазами и почему-то в белом бальном платье, но босая. Она плясала, разбрасывая над головой банкноты, и крысы прыгали, хватали их, тащили в норы. Кейрен пытался остановить Кейти, но поймать ее не получалось, а когда он все-таки схватил ее за руку, Кейти вывернулась и вцепилась в ладонь зубами, длинными и желтыми, как у крысы.
И Кейрен проснулся.
Не Кейти – крыса. Серая. Толстая. С длинным лысым хвостом. Она вцепилась в руку и висела. А Кейрен, которого едва не выворачивало от отвращения, рукой тряс, пытаясь избавиться от нее. Молча. Зло. Крыса не отпускала.
– Тварь!
От звука его голоса крыса вздрогнула и разжала зубы, она шлепнулась на пол с мерзким звуком, но прежде, чем Кейрен наступил на нее, нырнула в щель.
Тварь…
Проклятье.
– Что случилось? – Сонный голос Таннис унял дрожь.
– Ничего.
– Руку покажи, герой. – Она встала и подкинула угля в почти погасшую жаровню. – Крыса?
На языке вертелась злая отповедь, но Кейрен сдержался. Не вина девчонки в том, что она пытается выжить, как умеет. Жалеть он ее не станет, но и злиться на нее бессмысленно.
– Покажи руку, – буркнула Таннис, вытащив из кипы свертков мешочек. – Если крыса, то укус прижечь надо.
Кейрен высунул ладонь меж прутьев. Живое железо проступило над ранкой, стягивая края.
– Вот как оно… – Таннис смотрела на капельки, которые застывали, превращаясь в кожу. Минута, и от крысиного укуса не осталось следа. – А я прижигала…
Она стояла, взъерошенная, теплая со сна, и терла щеку, не зная, что еще сказать.
– Больно было?
– Больно. – Таннис почесала левую ступню о ногу, на ней были вязаные носки из грубой шерсти, такие же, как на Кейрене. Шерсть кололась, и кожа зудела. – Но если не прижечь, то скопытиться можно. На крысах много всякой заразы.
Она вернулась к шкафу и убрала мешочек.
– Есть будешь?
– Буду, – согласился Кейрен.
Из шкафа появилась черная, заросшая копотью, решетка, которую Таннис закрепила над углями.
– Войтех учил готовить на костре. Овсянку?
– Как хочешь.
– Тогда овсянку. Честно говоря, повар из меня дерьмовый, это и мамаша признавала, руки кривые. Поэтому извини, если что…
– Уже утро?
– А фиг его знает. Может, и утро. Какая разница?
– Никакой, – согласился Кейрен.
Таннис достала котелок, такой же черный, закопченный, как и решетка. Кейрен надеялся, что хотя бы внутри котелок чист и завтраком его не отравят. Плеснув воды, Таннис поставила котелок на решетку.
– Вообще я овсянку не люблю, – призналась она. – Но мамаша ее готовит постоянно… готовила.
Эта оговорка заставила Кейрена замереть.
– Ты ведь всерьез вчера говорил? – Она ворошила угли, поднимая тучи белого пепла.
– Да.
– Если я тебе помогу, то…
– Я заплачу тебе за помощь столько, сколько ты попросишь.
– Рискуешь. – Таннис усмехнулась, вот только как-то нерадостно. – Я ж и десять тысяч фунтов запросить могу…
– Мой род вполне способен выдержать подобные траты. Но я надеюсь, что ты проявишь благоразумие.
Пепел летел в котелок, но Таннис данное обстоятельство не смущало, она и вовсе словно забыла о том, что собиралась готовить завтрак. Таннис сидела на скамеечке, подтянув ноги и сгорбившись. Волосы ее падали на лицо, и выражение его было одновременно и растерянным, и упрямым.
– Оставь свои деньги себе.
