– Я подумал, что тебе пригодится. – Филипп, который прежде не пытался даже притвориться дружелюбным, протянул медный ключ. – Тебя наш вызывает. Желает лично послушать о приключениях.
При этих словах Филипп поднял глаза к потолку.
– Мне надо…
Вымыться.
Переодеться. И вычесать блох, которых он, кажется, умудрился подхватить.
– Послушай совета, мальчик. – Филипп сам вставил ключ и повернул, зло, вымещая на металле раздражение. – Тебе надо появиться пред ним так, как ты выглядишь сейчас. Тогда, глядишь, тебя и пожалеют.
Кейрен не нуждается в жалости.
– Ты на волосок от увольнения, – сказал Филипп, распахивая дверь. – И только твой папочка и удерживает старика от того, чтобы сразу тебя вышвырнуть. Не зли его.
В этом все дело.
Снова.
Отец, который вроде бы и был за Перевалом, все еще стоял за плечами Кейрена. И доказать, что на самом деле отец вовсе не помогал устроиться в управление и уж точно не способствовал карьерному росту, не выйдет.
Все уже решили. Обсудили… и вынесли приговор.
– Давай, давай. – Филипп не спешил войти. – А за девкой твоей я присмотрю.
Идти надо.
Тормир из рода Зеленой Сурьмы – давний приятель отца. И не скрывает, что будет рад оказать тому услугу, а значит… нельзя рисковать.
– Посиди здесь. – Кейрен стянул плед, в который до сих пор кутался, и набросил на плечи Таннис. Провел по волосам, успокаивая. – Я скоро вернусь. Филипп, распорядись, пусть ей принесут чая. Горячего. И поесть чего-нибудь.
– Конечно, – не скрывая насмешки, ответил Филипп. – Куда ж мы без горячего… и это, мастеру спасибо скажи. Без него тебя бы долго не хватились.
Мастер-оружейник.
Бомбы.
И взрывы. Тот городской дом… кому отдали дело? И вернут ли Кейрену? Должны вернуть и…
Тормир из рода Зеленой Сурьмы, прозванный Большим Молотом, занимал пост главы полицейского управления последние двадцать лет. Поговаривали, что должность эта была создана специально для него и что серый особняк был выстроен с учетом пожеланий Молота, оттого и так замечательно они друг к другу подходят.
Тормир носил сизые сюртуки, скроенные по фигуре, но делавшие эту самую фигуру нарочито тяжеловесной, неуклюжей. О силе его и легенды ходили, как и о дурном, вспыльчивом нраве. В припадке ярости, которые были нередки…
И Кейрен ощущал себя крайне неуютно. Он стоял, спрятав руки за спину, стараясь не смотреть в глаза начальству.
– Ну? – Тормир подпер кулаками массивный подбородок. – Я слушаю.
– Я… виноват.
– Виноват, – благосклонно кивнул Молот. – Это без сомнений, но я все же слушаю… как, объясни мне, ты…
Он все-таки сорвался на крик, и дама-секретарь, заглянувшая было в кабинет, выскочила с неподобающей возрасту и положению поспешностью.
Кейрен молчал.
Ждал.
Знал, что кричать Тормир способен долго, выражаясь с изысканной витиеватостью, которая снискала немалое почтение среди подчиненных, но, откричавшись, он безвольно оседал в кожаном кресле и взмахом руки разрешал говорить.
– Ты, – Молот выдвинул ящик и, достав початую бутылку виски, зубами вытащил пробку, – понимаешь, щенок недоделанный, что тут было?
– Простите.
– Не прощу… а если бы ты свою дурную шею свернул? Как бы я твоему отцу в глаза смотрел?
– Как-нибудь.
– Не дерзи. – Тормир погрозил пальцем. Виски он хлебал из горлышка, после каждого глотка шумно отфыркиваясь. – Садись. Пить будешь?
– Буду, – не стал отказываться Кейрен. И предупредил: – Я грязный.
– Ты не просто грязный. Ты… как в дерьме искупался.
Это определение было недалеко от истины.
– Но все равно садись, сказал. – Он плеснул виски в широкий стакан и буркнул: – Пороть тебя некому.
– Некому. – Кейрен покаянно склонил голову, не особо, правда, рассчитывая на снисхождение. – Но у меня есть зацепка… если повезет, мы закроем это дело.
Он говорил, стараясь держаться с достоинством, хотя подозревал, что получалось не очень хорошо, и злился на себя, волновался, ерзал, отчего волновался еще больше. А Тормир, сцепив руки, молчал.
Слушал.
И постукивал пальцем по столешнице. Звук получался глухим, раздражающим.
– Вот оно как… – Тормир поднялся.
Двигался он медленно, вальяжно и, очутившись за спиной Кейрена, отвесил затрещину.
– За что?!
– За дурость, – ласково пояснил Тормир, вытирая руку платком.
Батистовым.
С кружевом и монограммой.
Платки вышивала его супруга, сухощавая, очень молчаливая дама, с которой матушка Кейрена время от времени пила чай… и надо полагать, следующее чаепитие состоится уже завтра.
– За то, что полез куда не надо…
– Но я же…
– Тебе повезло, балбес. И только.
Ответить было нечего.
Повезло?
Пожалуй что… не подорвался, не утонул… догнал… договорился… ушел от подземников и выбрался на поверхность без единой царапины. И со свидетельницей… и если так, то разве он, Кейрен, не прав?
Не прав, потому как видел уже, что бывает, когда везение заканчивается.
– Я взял тебя, рискуя поссориться с давним своим другом, – Тормир заложил руки за спину и отвернулся, – потому как полагал, что ты уже вырос и способен сам принимать решения.
Щелкнули пальцы, и Кейрен вздрогнул.
Уволят.
И да, увольнение не ударит по его карману, жалованье, к слову, платили мизерное, но позора Кейрен не переживет.
– Мне казалось, что с тобой слишком уж нянчатся. И поддержал твое стремление добиться хоть чего-то самому… – Он замолчал.
И Кейрен сделал глубокий вдох.
Уволят, и… пускай.
– Но порой ты поступаешь так, что я начинаю всерьез жалеть о своем решении. Еще одна подобная выходка, Кейрен, и я укажу тебе на дверь. Да, ты талантлив. И должность свою, что бы там ни говорили, получил по праву. Но я не потерплю в своем отделе даже гения, если этот гений не дает себе труда элементарно подумать о своей безопасности. Знаешь почему? – Вопрос риторический, и ответить Кейрену не позволили. – Потому что сегодня ты рискнул собой, а завтра подставишь еще кого-то… ясно?
– Да.
– Вот и молодец. – Массивная лапа Тормира легла на плечо и сдавила. – Теперь что касается твоей девицы… с полной амнистией ты, конечно, поторопился, но… она хоть ничего?
– Я…
