Невеселые были думы. Медленно тянулись они, точно выматывались с трудом откуда-то, но задорные, искристые улыбки струек воды, веселый, будто детский смех, всплеск пены настраивали мысли на другой лад, и тогда так славно мечталось под шелест ветра в ветвях ивы, под говор волн…
* * *
А между тем Юрку разыскивали самым усиленным образом. Ихтиаров несколько раз был в порту, виделся с Василием, навестил Юркину родственницу, но безрезультатно. Никто ничего не мог сказать о мальчике, и он точно в воду канул. Дни проходили за днями, но несмотря на то, что вся окрестная полиция была занята поисками, о Юрке не было ни слуху, ни духу. Это тревожило всех обитателей дачи и главным образом Сашу.
Мальчик затосковал еще сильнее. Бесплодные попытки разыскать Юрку повергали его в самые черные думы. То казалось ему, что Юрка умер где-нибудь в глухом уголке в ту холодную, печальную ночь и тело его валяется до сих пор и никто никогда не найдет его; то думалось, что Юрка нарочно утопился или нанялся юнгой на большой корабль и теперь плывет куда-нибудь в Америку. Все это страшно мучило, и часто, очень часто Саша горько плакал, забившись куда-нибудь в уголок, а по ночам бредил во сне и метался, мучимый разными страшными снами, в которых являлся Юрка.
Только старый Аким был спокоен. По крайней мере его темное лицо было как всегда угрюмо, и ни малейшей тени волнения не пробегало в сети морщинок.
– Не пропадет! – успокаивал он Сашу. – Найдется. Не такой он малый, чтобы пропасть.
Этот убежденный тон поневоле действовал успокаивающе. Как-то затихала под его влиянием тревога.
– Но куда же он делся? Ведь никто его даже не видал.
– Эвона что! Да кабы видели, так и искать тогда нечего было. Да и сам он не так прост, чтобы попадаться кому на глаза, раз не нужно. Ищут его не там, где следует.
– А ты думаешь, он не в Петербург ушел?
Аким загадочно улыбался.
– Почем я знаю? Погоди, может, узнают.
Совсем хладнокровным и спокойным казался Аким, а между тем и он принимал участие в поисках Юрки, но только об этом никто не знал. Рано по утрам Аким уходил из дому и возвращался только после восхода солнца. Куда он ходил и что делал, было неизвестно, но только однажды утром он вернулся домой веселый, мурлыча под нос песенку… Видно было, что он принес хорошие вести.
В этот же день под вечер полицейский привел на дачу какого-то оборванного мальчишку. Мальчишка от испуга даже говорить не мог, а когда успокоился, то выяснилось, что он убежал от своего хозяина-сапожника.
Аким с насмешливой улыбкой выслушивал сообщения о неудачах сыщиков, а когда увидел приведенного мальчишку, то даже плюнул с досады.
– Ишь, привели тоже, – ворчал он, удаляясь в сторожку. – Обрадовались… Да вам ли найти его, гужеедам!
И в этот же вечер он вдруг объявил Саше:
– Баста! Теперь я на розыск отправлюсь.
Саша удивился.
– Ты?
– А почему же не я? – сурово отозвался старик, заметив веселые искорки в глазах мальчика. – Может я-то и найду его. Ваши только суматоху подняли, а я тихим манером, да, может, больше сделаю.
В голосе Акима было что-то загадочное, какая-то уверенность, и Саше показалось, что Аким скрывает от него что-то.
– Да куда же ты пойдешь, Акимушка? Ведь всюду искали уже.
– Куда? Я уж знаю куда… У рыбаков поспрошаю – может, кто и знает что-нибудь… Так в челне и поеду по берегу…
Этого до сих пор никто не догадался сделать. Саша оживился.
– А ведь и правда, Аким. Я сейчас же папе скажу!
И он вскочил было, но рука Акима удержала его на месте.
– Погоди. Ишь, прыткий… Не для того сказал я, чтобы ты языком пошел трепать. Говорить никому не надо. Слышь? Это мы тайком обделаем, понимаешь? Не пристало, чтобы смеяться начали надо мной, коли я ни с чем приеду. Понял?
Саша кивнул головой.
– Вот то-то и есть… Смотри, никому ни полслова… а то…
Старик в шутку сдвинул брови и свирепо тряхнул головой.
– Не скажу, – засмеялся Саша, а потом обхватил старика за шею и добавил с жаром: – Хорошо бы было, чтобы ты нашел. Найди, Аким!
– Ладно. Постараемся…
И слишком много было в этом ответе уверенности, будто Аким давно нашел Юрку и завтра поедет, чтобы привезти его с собой.
Наутро Аким действительно собрался.
Было еще очень рано, и солнце только что успело выкатиться над морем; однако Саша уже встал и встретил садовника возле купальни.
– Едешь? – спросил он.
– Еду, пигалица, – весело ответил Аким. – А ты чего прискакал? Ведь не возьму с собой, не думай… Сыро, холодно… да и спать еще надо…
– Я только тебя провожу, Аким, – отозвался Саша, вздрагивая от холода. – А потом уйду домой… Ты скоро приедешь?
Аким наклонился над челноком ниже, чем следовало.
– А не знаю… Приходи встречать к обеду… Приеду, пожалуй.
Он вскочил в челнок, оттолкнулся веслом, и легкое суденышко запрыгало по зыби. Саша глядел ему вслед с тоской и надеждой в душе.
– Дай Бог найти! – крикнул он вдогонку челноку, скрывшемуся за желтой зарослью тростника, и оттуда ветерком донесло глухой ответ:
– Найдем авось, ладно!
И давно скрылся из виду челнок, а в ушах Саши все еще звучал этот ответ и вселял в душу надежду, что старик проездит недаром. Он долго смотрел в ту сторону, куда уехал Аким, потом вздрогнул и пошел домой.
* * *
Юрка поздно проснулся в этот день. Накануне вечером вернулись с двухдневной ловли, и хотя погода стояла ясная, но все время дул свежий ветер и приходилось упорно бороться с волнами. Поэтому оба изрядно устали и мальчик заспался.
Михея не было в избе. Чисто застланная постель его, а также неубранный и, очевидно, оставленный для Юрки завтрак на столе говорили, что старик давно уже встал. В этом не было ничего удивительного, так как с вечера снова нужно было ехать куда-то к Лисьему Носу и Михей должен был сделать кое-какие приготовления.
«Верно, у баркаса возится, – подумал Юрка, торопливо одеваясь. – Чего только он меня не разбудил?»
Но, взглянув в окно, Юрка никого не увидел возле баркаса… Только сети, натянутые на кольях, колыхались от ветра и возле них, свернувшись мохнатым комком, лежал Турка похожий на большую черную кочку.
«Куда же он делся? – пришел Юрка в легкое недоумение. – За хлебом разве пошел? Да хлеба-то у нас много и так».
Но тут до слуха его долетел из-за угла хижины обрывок фразы, и Юрка сообразил, что кто-то пришел к Михею. Голос показался странно знакомым мальчику, и он с недоумением прислушался.
Когда вторично раздался тот же голос, Юрка вздрогнул даже: голос напомнил ему старого Акима.
