И были там чудесные инструменты и драгоценные камни, а также редкие предметы, привезенные издалека. Ремесленникам было приказано расставить в потайных местах натянутые арбалеты, чтобы расхитители гробниц встретили неминуемую смерть.
С помощью ртути были изготовлены сто рек страны, в том числе великие Янцзы и Хуанхэ, и бескрайнее море, и машина приводила жидкость в движение. Вверху были воспроизведены небесные созвездия, а под ними простиралась земля.
Светильники были установлены нефтяные, чтобы гореть долго. Наложницам, не имеющим сыновей, было приказано сопровождать императора после смерти, и из строителей и ремесленников никто не был отпущен живым.
Была посажена растительность, чтобы гробница производила впечатление горы.
– Ни один правитель ни до, ни после, – закончил Пау, – не создавал себе столь грандиозный мемориал. Там были сады, залы, ворота, башни и бесчисленные дворцы. Терракотовое войско из нескольких тысяч фигур было поставлено в боевом порядке охранять первого императора. Общий периметр подземного погребального комплекса составляет свыше двенадцати километров.
– И к чему все это? – спросила Кассиопея, не скрывая в своем голосе нетерпения. – Я обратила внимание на упоминание нефтяных светильников, которые должны были долго гореть.
– Курган существует и по сей день, всего в нескольких километрах от музея терракотового войска. Сейчас он имеет в высоту только пятьдесят метров – его наполовину разрушила эрозия, но внутри находится гробница Цинь Ши-хуанди.
– Китайское правительство категорически запрещает вести там любые раскопки, – напомнил Малоун. – Я читал сообщения. Там полно ртути. Как вы сказали, ее использовали для моделирования рек и озер на полу гробницы. Пробы породы, взятые несколько лет назад, подтвердили высокое содержание ртути в земле.
– Вы совершенно правы, там действительно есть ртуть. И это мой отчет, составленный несколько десятилетий назад, лег в основу запрета на раскопки.
Встав, Пау Вень пересек комнату и остановился перед другим шелковым полотном, изображающим дородного мужчину в длинной одежде.
– Это единственный дошедший до нашего времени портрет Цинь Ши-хуанди. К сожалению, он был создан через несколько сотен лет после его смерти, так что достоверность изображения внушает сомнение. Но сохранилось описание первого императора, составленное одним из его ближайших советников. «У него длинный нос шершня и большие всевидящие глаза. Грудь его как у хищной птицы, а голос как у шакала. Обладая сердцем тигра или волка, он не знает жалости».
– И как все это может нам помочь? – спросил Малоун.
Сморщенное старческое лицо Пау Веня тронула торжествующая улыбка.
– Я бывал в гробнице Цинь Ши-хуанди.
Глава 39
Ланьчжоу, Китай
Карл Тан показал Льву Соколову, кто копошился в ведре. Глаза русского округлились от ужаса.
– Живенькие зверюшки, – ухмыльнулся Тан.
Соколов по-прежнему лежал на полу, привязанный к стулу, задрав ноги над головой и уставившись в потолок, словно астронавт в спускаемом модуле. Он отчаянно затряс головой из стороны в сторону, умоляя прекратить истязания. У него на лбу выступили крупные бисеринки пота.
– В прошлый раз ты мне солгал, – продолжал Тан. – И я тебя защитил. Власти провинции Ганьсу хотели тебя арестовать. Я это предотвратил. Тебя собирались выслать из провинции. Я этого не допустил. Тебя обвинили в диссидентстве, но я тебя поддержал. Однако от тебя одни только неприятности. Хуже того, ты оскорбил меня лично. А это я уже не могу оставить без ответа.
Трое его подручных приблизились к опрокинутому стулу, двое встали у ног пленника, третий у головы. Тан подал знак, и они схватили Соколова, удерживая его неподвижно. Шагнув вперед, Тан резко опрокинул ведро, прижимая его русскому к груди, и оказавшиеся взаперти крысы забегали по обнаженному телу пленника. Закрыв глаза в невыносимой агонии, тот задергал головой из стороны в сторону, вырываясь из рук державшего его подручного.
Тан надавил на дно ведра своей грудью, обеспечивая давление, и, подобрав с пола веревки, надежно закрепил его на месте.
Он отступил назад, надеясь, что пленник успокоится, но тот продолжал вырываться.
– Я бы посоветовал тебе утихомириться, – с усмешкой произнес Тан. – Так ты лишь возбуждаешь зверьков.
Совладав с собой, русский перестал дергаться, однако трое подручных продолжали крепко его держать.
Подойдя к столу, Тан взял один из последних двух предметов, захваченных на буровой вышке. Маленькую ручную ацетиленовую горелку. Такую, какие используются для оперативного устранения течи в трубах. Тан повернул латунный кран. Из форсунки с шипением вырвался газ. Поставив горелку вертикально на стол, Тан взял последний предмет, зажигалку, и щелкнул кремнем.
Подрегулировал голубое пламя горелки.
Присев на корточки, дал пламени полизать дно ведра, затем провел им по стенкам.
– По мере того как металл будет нагреваться, крысы будут инстинктивно его избегать. Их быстро охватит отчаянное желание выбраться из этой тюрьмы. Но выхода отсюда нет. Железо им не по зубам, и останется только твое тело.
Было слышно, как крысы стучатся о внутреннюю поверхность ведра и громко пищат, выражая свой ужас.
Соколов закричал, однако сквозь изоленту, залепившую рот, прорвалось только жалобное мычание. Тело русского напряглось вздутыми мышцами и покрылось по́том. Тан продолжал нагревать ведро, следя за тем, чтобы оно не стало чересчур горячим, – только чтобы заставить крыс атаковать живую плоть.
Лицо Соколова исказилось в мучительной боли. На глаза у русского навернулись слезы, ручейками стекшие по щекам.
– Крысы прогрызут твое тело до самого желудка, – продолжал Тан. – Они сожрут твою плоть, спасаясь от жара. – Он продолжал ласкать металл пламенем. – И их нельзя в этом винить. Так поступило бы любое живое существо.
Соколов снова закричал – долгое мычание, приглушенное изолентой. Тан представил, что должно было происходить под ведром. Крысы отчаянно скребли когтями, помогая им зубами, размягчая плоть, чтобы открыть дорогу к спасению.
Вся хитрость, как в свое время учили Тана, заключалась в том, чтобы вовремя остановиться. Если затянуть пытку слишком надолго, жертва получит серьезные, быть может, даже смертельные раны от инфекций, оставленных грызунами. Если же прекратить слишком рано, цель не будет достигнута, а повторение процесса будет слишком проблематичным, если только не заботиться о том, останется ли жертва в живых.
Но сейчас Соколов был нужен Тану живым.
Министр убрал горелку.
– Разумеется, – сказал он, постаравшись сделать свой взгляд таким же мягким, как и голос, – этому есть альтернатива, если вы готовы меня слушать.
