Но иногда вербовщикам выпадала удача – беженцы с побережья еще не научились осторожности и попадали в «ласковые объятья» сержантов, но тогда в дело вступала здоровая конкуренция. В газетах об этом не писали, только часто борьба за новобранцев заканчивалась настоящими сражениями с серьезными потерями для всех сторон. Премия за каждого завербованного манила, грела, но… но бывало, что мечты о ней уходили из жизни вместе с мечтателями.
– А какую пользу мы имеем от нашего знания, Михаил Касьянович?
– Пользу? – переспросил Нечихаев и надолго задумался.
Действительно, какую? И зачем эта польза? Он лично принимал участие в разработке операции по устранению Наполеона из армии. Французский император все еще обладал огромным влиянием среди солдат и офицеров, пусть только в теории, так как к реальному управлению войсками Бонапарта никто не допускал, но даже в таком качестве служил помехой. И несчастный случай с печальным исходом не устроишь – ответственность за жизнь и безопасность императора лежит на российской стороне. Так, по крайней мере, выглядит один из параграфов договора. Другое дело, если его убьют англичане, тем самым вызвав естественное желание подданных отомстить за героически погибшего повелителя.
Но самый лучший вариант – это попадание Наполеона в плен живым и невредимым. Определенные минусы, конечно, имеются и тут, только ими можно пренебречь. Во-первых, убивать никого не нужно, а во-вторых… возьмем даже такой фантастический итог, как полный и безоговорочный переход императора Франции на сторону противника. Кто в это поверит, даже если лондонские газеты начнут печатать прокламации с собственноручной подписью Бонапарта на каждом экземпляре? И пусть это будет правдой – обозленные грубой фальшивкой французы пойдут в бой с воодушевлением и чувством праведной мести. Имеют право, между прочим.
Нечихаев ударил кулаком по колену:
– Наша польза, дорогой мой Николай Павлович, в том, что Его французское Величество даже в плен попасть не может по-человечески!
– И?
– Будем пленять сами, у нас для этого есть целый английский полк и один ирландский доброволец.
Император всех французов ни сном ни духом не ведал о планах Нечихаева и не подозревал о сгущающихся над головой тучах. Его высочайшее внимание в этот момент было отдано кошкам. Точнее, одному коту. Жирному, ленивому и одновременно неуловимому коту неопределенной породы.
– Пуси-пуси-пуси… иди сюда, моя киска!
Животное с презрительным выражением на толстой морде зевнуло, а потом отодвинулось на несколько шагов, сведя на нет предыдущие успехи императора. Человек и кот более получаса играли в увлекательную игру, призом в которой служит жизнь. Человек проиграть не мог, но и «при своих» оставаться не желал.
– Киса-киса…
Осторожные движения и самая доброжелательная улыбка на лице обязательны. Говорят, будто бы звери чувствуют направленную против них агрессию, так что не стоит проявлять эмоции. Только радость от встречи со столь милым и симпатичным котиком.
– Иди сюда, мой дорогой.
Кот недоверчив. Что он видел от людей, кроме отвешенных мимоходом пинков и целенаправленных экзекуций после удачных вылазок за молоком и сливками в хозяйский ледник? Да ничего хорошего не видел – маленькие человечки дергали за хвост и при каждом удобном случае пытались выщипать усы, а большие особи за единственный взгляд в сторону курятника готовы были отлупцевать до смерти. Как страшно было жить!
Освобождение от тирании пришло вместе с людьми в красных мундирах. Мундиры – это человечьи шкурки, снимаемые на ночь и для того, чтобы помыться. И у всех одинаковые! И до чего же громко грохают! Палки в человеческих руках грохают, а не грязные мундиры.
Позволю себе заметить, уважаемый мой читатель, что коты не так глупы, как это кажется на первый взгляд. Но, конечно же, их умственные способности тоже не стоит преувеличивать – ни одно животное, пусть даже самое умное, никогда не отличит английского дезертира от солдата регулярной армии. Что, вы тоже их плохо различаете? Вы не правы, уважаемый мой читатель! После прихода регулярной армии на одинокую ферму могут остаться живые ее обитатели, а после дезертиров такого не случается никогда.
– Киса… иди ко мне, киса! Котик мой хорошенький, дай я тебя поглажу.
Наверное, в голосе Наполеона проскользнуло что-то такое, заставившее кота напрячься и вздыбить шерсть. Скорее всего, это вопли голодного желудка изменили ласковые интонации и придали им угрожающее звучание. Четверо суток без еды скверно отразятся на вокальных талантах… И стрелять нельзя – пороху осталось на три заряда, так что тратить его на столь мелкую дичь неразумно.
– Кисонька…
Кот окончательно разуверился в добрых намерениях человека, но сегодня фортуна оказалась на стороне императора Франции. Бросок… и обрывок рыбацкой сетки с привязанными по краям камешками накрыл добычу. В гигантском прыжке Наполеон накрыл животом брыкающуюся дичь и, не обращая внимания на царапины, изо всех сил сдавил мохнатую шею.
– Есть! Vive la France!
А дальше уже проще. Правила и опыт разделки охотничьей добычи являлись обязательным предметом в образовании любого дворянина, так что руки сами совершали привычные с детства движения, не мешая разуму обдумывать сложившееся положение. Скверное положение, нужно сказать. Еды нет, оружия, кроме пистолета, нет, конь пал во время бегства от английских кирасир… Куда ни кинь, всюду клин, как говорят в России.
От письма, полученного еще во Франции, тоже нет толку. Гвардеец пожертвовал жизнью при его передаче, а в итоге получился пшик. Где обещанные герцогом Кавендишем проводники? Где, черт побери, корабль до Вест-Индии, обещанный за отречение от престола и передачу французской короны Георгу III? Ничего этого нет…
– Проклятье! – выругался Наполеон, когда от резкого движения капелька кошачьей крови попала на лицо. – Я, великий император всех французов, вынужден есть кошку!
Впрочем, мелкая неприятность тут же позабылась, и мысли понеслись дальше, перескакивая с пожеланий русскому царю Павлу Петровичу провалиться сквозь землю на иные заботы и дела. Наполеона нисколько не смущала перспектива отдать Францию в чужие руки и скрыться на краю света. Наоборот, злорадная усмешка искажала лицо в те моменты, когда перед глазами вставали картины будущих великих битв. Образы войны между Англией и Россией, когда азиаты наконец-то перестанут прятаться за спинами французских солдат и сойдутся лицом к лицу с достойным противником. А потом придет ОН и воспользуется слабостью обеих сторон, обескровленных и потерявших былую мощь.
Да, французский император никогда себе в том не признавался, но где-то в глубине души боялся и уважал силу «английского бульдога». Иначе бы не стал тянуть время и от неторопливой подготовки к форсированию пролива давно перешел бы к действиям. И опасения имели под собой все основания – русский медведь ни за что не остался бы в стороне от потасовки, вмешавшись в удобный для него момент. Собственно, он и сейчас влез, но при заранее подготовленных путях к отступлению это не так опасно.
