– Что будем делать? Через три дня флот выходит в море.
– А если… – Воробьицкий в задумчивости завязал узлом чайную ложку. – Если ненавязчиво посоветовать Наполеону в первую очередь бросить в бой гвардию?
– Бобруйский полк?
– Да, его. Понимаю, что от решения императора ничего не зависит, но выйти с этим предложением на Тучкова он может?
– Может, – согласился Нечихаев. – Но как организовать сей спектакль?
– Мытьем и катаньем, – улыбнулся Павел Сергеевич. – Сейчас же и займусь.
Два часа, проведенные за изучением протоколов допросов и подписанием смертных приговоров, тянулись бесконечно долго, и Наполеон с нетерпением ожидал появления старшего адъютанта. Нетерпение выражалось в бесцельном хождении по кабинету и в ненавидящих взглядах, бросаемых на злополучную папку с документами. Бросить бы ее в огонь!
Опасные бумаги с опасными признаниями. Скорее всего, их подбирали специально, но по ним выходило, что чуть ли не всю «старую гвардию» можно хоть сейчас отправлять на виселицу. Доказательств, свидетельств, показаний очевидцев – более чем достаточно. Да, привыкшие к победам «ворчуны» не церемонились… но это же не повод! Или повод? Царь Павел Петрович вполне способен оставить союзника без наиболее верных и боеспособных частей. Это своих он бережет, а чужих… десятью тысячами больше, десятью тысячами меньше. Французы всего лишь мелкая монета на кону большой русской игры. Что же делать?
А сохранить людей необходимо, тут вопрос жизни и смерти, как бы ни пафосно звучала избитая фраза. Нет, смерти император не боялся – видеть гибель мечты гораздо страшнее.
Решение пришло одновременно с постучавшим в дверь адъютантом:
– Вы опаздываете, капитан.
В ответ Воробьицкий щелкнул крышкой карманных часов и покачал головой:
– Еще одна минута, Ваше Величество. У вас изделие господина Абрама-Луи?
[2]
Никогда не доверяйте проходимцам!
– Я подписал бумаги, – Бонапарт не стал развивать часовую тему. – Это все, или ваши трибуналы готовят мне еще сюрпризы?
– Они работают не покладая рук, Ваше Величество. Государь император Павел Петрович не может оставить безнаказанными преступления, совершенные против народа и гуманности. Согласитесь, что пролитая невинная кровь взывает к отмщению?
– Ваш император настолько злопамятен, капитан? Неужели ему чуждо милосердие?
Наполеон осторожно, но упорно подводил адъютанта к нужной мысли, и тот оправдал надежды, клюнув на приманку:
– Милосердие нужно заслужить, Ваше Величество. Потом, кровью, подвигом… Да вы и сами можете это увидеть на примере дивизии Красной Гвардии. Вспомните, она когда-то была штрафным батальоном, сформированным из государственных преступников. А что мы видим сейчас? Лучшая и наиболее боеспособная часть Российской Императорской армии, а бывшие штрафники командуют ею. В чинах и орденах, о прошлых же прегрешениях более никто не говорит и не ставит в упрек.
– Хотел бы я иметь подобную гвардию. – Бонапарт произнес фразу и выжидательно посмотрел на Воробьицкого.
– Так все в ваших руках, Ваше Величество, – с воодушевлением откликнулся капитан. – Предстоит немало горячих дел, и думаю, что найдутся люди, желающие начать жизнь с чистого листа.
– И эти тоже? – Император указал на папку с приговорами.
– Увы, – развел руками Павел Сергеевич, – закон обратной силы не имеет, и осужденные будут повешены. Вчера.
Наполеон сделал вид, что не заметил многозначительной оговорки, и продолжил:
– Но остальные?
– В каком смысле, Ваше Величество?
– Могу ли я устроить свои штрафные части по российскому образцу и обещать их солдатам прощение?
– Разве кто-то может помешать вам в этом? – удивился капитан. – Во Франции, слава богу, монархия, и достаточно издать соответствующий указ. Не думаю, что внутренняя политика Французской империи нуждается в чьем-то одобрении, кроме вашего.
Бонапарт стиснул зубы, чтобы не произнести вслух все то, что он думает о политике.
– Вы подготовите проект указа, капитан?
– Если вам будет угодно, Ваше Величество.
Быстрое согласие адъютанта заняться документальным оформлением необычного предложения несколько насторожило императора. Нет ли здесь какого-либо подвоха?
– Эти части будут подчиняться непосредственно мне, капитан?
– Разумеется, Ваше Величество.
– И никто иной им приказывать не сможет?
– Так оно и будет, Ваше Величество.
Французский император, приготовившийся преодолевать упорное сопротивление русского офицера, неожиданно пошел на попятную:
– Давайте подождем с формированием штрафных батальонов. Что вы на это скажете, капитан?
– Как будет угодно Вашему Величеству, – на стол легла новая папка, как две капли воды похожая на старую. – Когда мне явиться за этими приговорами?
– Что, опять? Вы оставите меня без армии, капитан!
– Трибуналы работают, Ваше Величество.
Документ 2
Из речи премьер-министра Великобритании сэра Персиваля Спенсера в Парламенте.
«…Как нам сообщили, в свой последний час они пели «Боже, храни Англию»! Какой пример подали нам солдаты в эту великую эпоху! И какое обязательство это накладывает на нас всех, в особенности на весь британский народ.
Нормандия была и остается великим сигналом, который подает судьба Соединенному Королевству. Британский народ, у которого есть силы пережить такое несчастье и при этом еще почерпнуть из этого дополнительные силы, непобедим! В моей речи к вам и к британскому народу я вспомню героев Нормандии, которые накладывают на меня и на всех вас глубокое обязательство. Я не знаю, сколько тысяч человек прочитают это завтра в газетах… Я хочу обратиться ко всем вам из глубин моего сердца и затронуть глубины ваших сердец. Я полагаю, что весь британский народ интересует, что я скажу сегодня вечером.
Поэтому я буду говорить со всей серьезностью, как того требует данная минута. Британский народ, воспитанный в верности короне, в состоянии вынести всю правду. Он знает всю серьезность положения, и потому Его Величество и Его Высочество принц-регент могут потребовать от него жестких и даже жесточайших мер. Мы, британцы, вооружены на случай слабости и нерешительности. Удары и несчастье войны только придадут нам дополнительные силы, твердую решимость, а также душевную и боевую волю для преодоления всех трудностей и преград с присущим англосаксонской расе натиском.
Сейчас не время спрашивать, как все это произошло. Это может подождать до тех пор, пока британский народ и весь мир не узнают полную правду о несчастье последних недель, о его глубокой и судьбоносной значимости. Героические жертвы наших солдат в Нормандии имели глубокое историческое значение для судеб всей Европы. Они не были напрасными, и будущее укажет почему. Когда я перескакиваю через прошлое и смотрю вперед, я делаю это нарочно. Время не ждет! Времени на бесполезные прения и дискуссии не осталось. Мы должны действовать немедленно, тщательно и решительно – так, как всегда действовали англо-саксы.
