7
Внутри царила искусственная зима. Его тело мучилось аллергией на любое тепло. Только при условии, что воздух охлажден до температуры минимум -10 градусов, он мог существовать в условиях относительного комфорта.
Болезнь сделала его изгоем. Только на орбите, среди бескрайнего космического холода, он смог найти приют. Решить проблему общения с остальными людьми. Снизить телесные страдания.
Прожитые годы научили его мириться с неизбежностью. Бремя тягот и страданий потеряло былой вес и остроту ощущений. Его глазами стали визиры спутников, оснащенные лучшей цейсовской оптикой.
Во все времена, удалены ли они влево от начала летосчисления или вправо, были люди, принявшие позицию меча или другого оружия, и люди, ставшие на путь магии, как бы она ни называлась и какими бы законами ни оперировала. Фелиаг был из меньшего, но не менее могущественного класса тех, кто привык выбирать свой путь из альтернатив, больших, чем предоставляется судьбой.
Во времена, прошедшие задолго до рождения Фелиага, были люди, которым на магическом поприще повезло больше. Одни обращали взоры в сторону местных божеств, возносили им молитвы, пускали кровь жертвенным животным и оседали за стенами монастырей. Другие шли в частные практики, иные удалялись к горным ручьям для медитаций и самосозерцания. Были и такие, кто выбирал путь достижения мирового господства. Фелиаг в бытность школяром потратил энное количество времени на изучение истории и пришел к выводу, что на вкус и на цвет… как говорится.
Но были среди магов прошлых времен и те, кто сам не ведал своих желаний, не знал, во что играет, и получал от этого не меньшее удовольствие. Эти одинокие волки веками жили в уединении, изредка появляясь на людях для решения своих конкретных проблем. Обычно они молились своим собственным идолам, занимались гипнозом и кровопусканиями.
Фелиаг был из этой породы.
Большую часть времени Фелиаг проводил во сне. Там он нашел возможность очистить сознание от мусора, привносимого суетой бодрствования. Там же он мог восстановить силы, некогда потраченные на создание невидимой информационной паутины, которой он оплел Марс.
Своим редким пробуждениям Фелиаг был не рад. Да и кому прибавит оптимизма мысль о собственной близкой кончине. Последнее время во сне ему часто приходили одни и те же образы… Фелиаг ухмылялся, вся его жизнь стала одним монотонным сном. Фелиаг видел, как в свете далеких звезд горят золотом контактов его троды, затем где-то рождается вихрь, пока не заметный, но уже можно ощутить кожей его горячее дыхание. Самум, информационный тайфун, затягивающий водоворот математической спирали, в любую секунду, в любой такт процессора готовый поглотить Фелиага без остатка, словно результат целочисленного деления. Фелиаг стоит на вершине холма, сложенного из бумажных книг, форпостов древней мудрости. И оттуда ему прекрасно видно все, что происходит в космосе, не исключая его самых удаленных уголков.
Нерукотворная сеть, улавливающая любые возмущения, отслеживала состояние биосферы во всем многообразии ее проявлений. Питаясь новыми ощущениями, Фелиаг оценивал их, анализировал. Все это создавало кирпичики его собственной мировоззренческой картины. Его магический инструментарий. Контактируя с миром таким образом, он забывал о недуге, изгнавшем его с поверхности планеты в космос. Так и только так он мог следовать своему предназначению.
Когда выращенные им гомункулы, реагирующие на миазмы агрессии и колебания некрофона, уловили мощное возмущение, Фелиаг спал. Его сенсориум был перегружен. Слишком многое начало происходить на Марсе. Силы, потревоженные кем-то на земле, пришли во взаимодействие друг с другом, нанося повреждения энергетическому полю планеты. От внимания Фелиага, от рождения наделенного мощными ментальными способностями, такое уйти не могло.
Гомункул, дитя биоинженерии, генных манипуляций. Маленькое серое тельце, покрытое тонкой прозрачной кожей розового цвета. А за ней сплошное месиво из органов, гипертрофированных и неразвитых, привитых и удаленных, пересаженных и выращенных. Гомункул — огромный вычислительный потенциал, аналитическая машина, способная обрабатывать информацию, контролировать иные машины, как органические, так и неорганические. Идеальная система удаленного управления и связи, способная передавать не только информацию, но и психоимпульсы.
Фелиаг сидел за столом, покрытым черной мантией. Его руки были погружены в специальный контейнер с проводящей массой, от которого шли контакты к колбе из армированного стекла, в которой в собственно слизи и крови плавал гомункул. Его тонкие глазки, не чувствительные к диатоническому световому ряду, был прикрыты прозрачными веками, еще не успевшими ороговеть.
Маг сосредоточился, посылая импульс гомункулу. Существо в пробирке дрожало под потоками команд, обрабатывая их одновременно. Бурлила питательная жидкость и натянулась пуповина, расцветающая снаружи колбы целым хороводом отдельных каналов, что оплетали собой небольшие контейнеры с питательным желе.
Информация в представлении вычислительных машин есть совокупность двоичных последовательностей, которые представлены как упорядоченный набор двух сигналов — ноль и единица. Это универсальный код. С его помощью можно создать электронное представление любого типа информации — текст, изображение, звук.
Маг оперирует несколько иными базовыми сигналами. В качестве обработчика внешней информации он использует свой собственный мозг. Основа основ его инструментария — собственные ощущения — цвет, фактура, запах, пространственное позиционирование.
Внутренним взором Фелиаг осматривал поле боя. Сгоревшие остовы двух андроидов, движения эхолета, человек, с колена стреляющий из винтовки. Кругом мешанина из изрешеченного оборудования. Все это кричит о царящей вокруг агрессии и ненависти.
Но главное, что привлекает и настораживает Мага, это активный некрофон, исходящий от обезглавленного тела. Оно — концентрация потустороннего холода, в котором с одинаковым успехом растворяются все чувства и эмоции, присущие живому организму. Фелиаг знает, чем бывает чревато вмешательство в мир мертвых. Вмешательство грубое, бесцеремонное, лишенное оглядки на то, что потусторонний мир живет по своим законам, уважать которые долг любого, ищущего контакта с мертвыми.
Нити, тянущиеся от следствий к причинам, заставляли мозг Фелиага лихорадочно работать, переваривая полученные сведения. Он думал, и от этих мыслей повышалась температура его тела. А большего страдания для Мага пока не было.
Фелиаг отключился от гомункула, встал из-за стола. Ему необходимо было время, чтобы привести голову в порядок, сосредоточиться. Дрожь, которую нельзя было унять, охватила его. Не в силах успокоиться, он ринулся к кабине пространственного телепорта. Тот в доли секунды перебросил Мага на верхние уровни его обители, где в камерах-морозильниках Фелиаг мог бороться с недугом.
Маг дрожал странным, мистическим ознобом, который охватывал его каждый раз, когда паутина приносила сведения о неформатных возмущениях. И все же…
