В конечном итоге все вернулось на круги своя. Правда, мысли наступать на старые грабли не было ни у одного из фигурантов этой истории.
Но вернемся к Порфиру. Судьба его не была завидной. В век, когда уровень автоматизации дошел до таких отметок, когда даже оправление естественных нужд фиксировалось в памяти домашних вычислительных систем, путей развития у каждого дополнительного человеческого детеныша оставалось не очень много. Срок жизни иных составлял считанные часы, когда родители отказывались от абортов и все же давали жизнь ребенку только для того, чтобы спустя несколько минут он попал в руки торговцев органами. А полученные деньги тут же уходили в карманы тех темных личностей, которые торговали всеми видами удовольствий — от вполне невинных до весьма опасных. Те, кому все же удавалось пережить акт собственного появления на свет, тоже не могли похвастаться обилием перспектив. Интеллект, мускульная сила, творческие дарования — все это играло на руку только тем, кому посчастливилось родиться в семьях, занимающих общественное положение гораздо выше середины. Дети простых смертных, наделенные физической силой, шли в солдаты, терзали свои тела чередой трансформацией, в конце концов становясь больше машинами, нежели созданиями из плоти и крови. Интеллектуально развитые детки в итоге становились хакерами, взломщиками информационных каналов. Но по сравнению с теми, чья жизни протекала там, где сознание делится на бесконечное количество разрозненных осколков, поддаваясь губительному обаянию наркотиков, в какой бы форме они ни были представлены, все они казались счастливыми баловнями Провидения.
На одном только Марсе соотношение тех, кто жил, и тех, кто существовал, держалось на стабильном уровне один к ста тысячам. И это притом, что это была не самая густонаселенная колония Терры. Как тут не говорить о том, что предсказания Патриархов оказались весьма удачными.
До кондо Порфир добирался пешком. Он обладал достаточным опытом выживания в пределах нижних и средних ярусов Луксора, чтобы пройти эти районы, а точнее, лучи, без особых препятствий. К тому же слава торговца оружием на определенных этапах пути вообще давала возможность чувствовать себя в полной безопасности. Правда, кое-где все же приходилось показывать татуировки, означающие принадлежность к тому или иному преступному формированию… хотя сама подобная формулировка была весьма натянутой. В мире, где закон имеет влияние только на сферу производства, грань между преступностью и ее антагонистом лежит в области пустопорожних измышлений.
Для перехода на верхние уровни города Порфиру пришлось прибегнуть к главному козырю — метке, извещающей любопытных о том, что данный субъект вхож в элитные круги, а именно — к каинитам.
В итоге весь пеший путь ренегата к сердцу ненавистного ему каинитского рода занял почти десять часов. Но Порфир обладал правом сорить часами. Ведь голос внутри него не торопил с действием, только лишь ненавязчиво подталкивая к тем или иным шагам.
Наконец, ближе к закатному мигу, Порфир остановился в нескольких шагах от здания, больше похожего на древние зиккураты, нежели на образец архитектуры, прижившийся на Марсе, — ровные, без лишних элементов прямоугольники, устремленные в небо. Но Луксор был большим городом, очень большим. Его первые строения закладывались в эпоху первых колонизаций, когда о конечной топографии города не шло даже речи. Сам вопрос о продолжительном развитии Луксора был достоянием мечтателей и романтиков от космоса.
Порфир облокотился на выступ одного из близлежащих зданий и, воспользовавшись тенью, отбрасываемой большим рекламным монитором фирмы-производителя оптических изделий, решил слегка перевести дыхание. Псевдоителлектуальный экран проецировал ролик с навязчивым слоганом «Наши глаза — ваше будущее». Ничего оригинальнее в голову креативного отдела «Cronos Inc», видимо, не пришло. Хотя скорее всего генератором этой идеи был искусственный интеллект, умеющий работать лишь с набором лингвистических библиотек, которые, какими бы объемными ни были, всегда упирались в строгие математические законы выборки. Вот вам и конечный результат.
Порфир вытянул из кармана мятую пачку сигарет и меланхолично закурил. Привычка была абсолютно пустой и бесполезной, поскольку в детстве ему посчастливилось надышаться парами отработанного силикатного сырья, который создавали инфильтраты климат-контрольных модулей. От смерти его спасло немедленное медицинское вмешательство. Оно же и лишило парня естественных легких. Денег на органический имплантат у родителей Порфира не было, поэтому пришлось ограничиться простой фильтро-насосной системой. Курить он начал до этого случая, так что легкие в любом случае нуждались в лечении. Однако устройство имплантата с легкостью поглощало любую воздушную смесь, отличную от тех сочетаний водорода, азота и кислорода, которые годились для человеческого дыхания. Но участки мозга, отвечающие за выработку никотиновой кислоты и контролировавшие центры удовольствия, не потеряли своих функций. Не стоит также забывать о не пройденной до конца оральнофекальной стадии формирования психики. Так что курил Порфир до сих пор.
Вдыхая сизый дым сигареты, ренегат сосредоточил свой внутренний взор на будущем. Вот он переходит на другую сторону улицы, оказывается в переделах небольшого дворика, предвосхищающего непосредственный вход внутрь кондо. Минует автоматическую систему проверки личности, потом живой блокпост из двух скучающих каинитов, попадает в холл… и что дальше?
Порфир огляделся в поисках места, куда он мог выкинуть окурок. Выбрав подходящее направление, он щелчком отправил туда обгоревший цилиндрик. Потом сделал несколько глубоких вдохов и начал свой путь.
3
Больше всего на свете Фелиаг опасался навязчивых идей. Ему казалось, что как только он позволит чему-либо подобному взять над собой контроль, то тут же начнет разрушаться все, что было построено за долгие три столетия. Однако, отдавая отчет в слабости любого сознания, включая свое собственное, Маг также считал, что вряд ли ему удастся достичь высшей точки просветления, когда мысль и поступок находятся в неразрывной связи друг с другом и ход времени плавен и расчетлив. Но как ни старался Маг подчинить свое бытие принципу рацио, то и дело эмоции находили лазейку.
Фелиаг ощущал, как страдание подкрадывается к нему. И первым предвестником многочасового мучения стал горячечный озноб, когда тело Фелиага сотрясалось в судорогах от того, как постепенно росла температура тела. Ни одно из привычных средств не приносило облегчения. Полулежа в кресле, подключенном к холодильному агрегату, Фелиаг с силой сжимал зубы, его скрюченные пальцы проламывали пластик подлокотников, в голове взрывались огнем болевые спазмы.
Фелиаг чувствовал, что понадобится очень много сил, чтобы пережить приступ. Но мириться с тем, что ему приходится встать у финальной черты именно в тот момент, когда дело жизни близко к завершению, ему не хотелось.
Часы медленно скатывались в ничто.
Только однажды Магу пришлось испытать точно такое же состояние. Это произошло в тот день и час, когда темная магия каинитов вызвала к жизни проклятие, обрушившееся на голову Фелиага. Тогда и только тогда его кости разламывались, словно были сделаны из сухого ломкого теста, кровь то кипела, превращаясь в пар, то загустевала острыми льдинками, разрывая ткани сосудов. Его мозг рождал страшные видения, вытесняя из жалкой оболочки последние фрагменты разума. Душа Фелиага навсегда прощалась с бренным телом.
