Порфир наконец проходит в комнату и присаживается на ветхий диван. Тут же у его ног оказывается пес дневальщика, который не ложится, а буквально падает на пол, тяжелым телом придавив одну из ступней Порфира. Человек кривится, но остается неподвижен. У него нет желания связываться с чудовищем, способным в одиночку разорвать несколько десятков противников, чье физическое состояние во много раз крепче его собственного.
— Как носителям печатей, нам стоит обсудить ряд вопросов. — Машруш выбирает себе место в одном из углов, откуда просматривается все помещение, и с удобством располагается там.
— Во-первых, кто из вас обладает Полномочием?
99 внимательно смотрит на дневальщика, через некоторое время сдавленно произносит:
— Выполняя волю своего господина, Полномочием наделен я.
— Что ж, милорд… — после чего Машруш произносит нечто на древнем языке каинитов, — в моем лице рад приветствовать… — и снова с его губ срываются острые звуки темной речи.
100 сплевывает красную от сукровицы слюну и зло произносит, обращаясь к брату:
— Почему мне ни слова не было сказано о Полномочии?!
— Это не так принципиально, брат. — Спокойствие постепенно возвращается к 99, к тому же его больше интересует регенерация поврежденной руки.
Ведь со всем остальным можно разобраться позже. Но вслух он говорит совершенно иное:
— Надеюсь, все согласятся со мной, что более нет смысла обсуждать происшедшую потасовку. Единственный факт, весьма меня интересующий, — почему этот червь до сих пор жив?
Порфир закуривает еще одну сигарету. Несколько дней постоянного общения с вампира ми разного калибра заместили в его душе чувство постоянного страха на абсолютное безразличие ко всему, что происходило вокруг. Пожалуй, если бы этого не произошло, то разуму человека была бы нанесена достаточно глубокая психическая травма. Стоило бы ответить на вопрос 99 самостоятельно, тем более что ответ был понятен Порфиру. Точнее, той второй сущности, которая начала зарождаться внутри его сознания, не как отдельная личность, а скорее всего как некая новая грань его прежней. Зато с быстрым ответом нашелся Машруш, добровольного взявший на себя роль барьера между вампирами и человеком:
— Он несет на себе следы перерождения.
— Чья кровь?
В этом состоит одна из загадок, которую нам стоит разрешить.
— В каком смысле?
— Я перестал отбрасывать тень. — Порфир все же не выдерживает тяжелой ноши безучастного зрителя.
99 и 100 переглядываются между собой. 100, чья рана практически затянулась, встает, чем привлекает к себе внимание монструозной собаки. Та рычит, но не двигается с места. Вампир подходит к брату и помогает тому подняться.
Обращаясь к Порфиру, 99 произносит:
— Ты должен был сохранять наш визит в тайне, червь… Вместо этого ты привел к нам дневальщика, служащего Патриархам.
— Точно так же, как служите им вы, джентльмены. Просто мы с вами стоим на стороне разных фракций. Нами руководят разные силы со своими собственными целями. В этом нет ничего тайного.
Но вампир не обращает внимание на комментарий Машруша. Он продолжает обращаться к человеку.
— Я оцениваю твое поведение как предательство. Впрочем, у тебя это в крови. Сперва Ватек, потом мы. Я не сильно удивлюсь, когда дневальщик пострадает именно от твоей руки, слизняк.
— Мы начинаем заходить в тупик. — Терпение Машруша оказывается весьма скоротечным. — Этот человек вряд ли сможет ответить на все твои претензии, вампир. Наши роли были сыграны без нашего участия. Или ты будешь отрицать то, что с нетерпением ждал моего появления?
— Отрицать не стану, но не скажу, что встреча была приятной.
— Мне пришлось поступить так, иначе бы вы не стали меня слушать. Я тоже прибыл сюда не столько из-за действий Шерхана. Более того, моего господина это, в принципе, не интересует.
— Не все Патриархи озабочены восстанием? — Тут уже наступает черед удивляться 100, который все яснее понимает, насколько слеп он был в прошлом. — Разве мы не должны покарать отступника?
— Нет, — в голосе 99 читается некоторая грусть, — мы обладаем Полномочием для ведения переговоров, а не Дисциплиной, с помощью которой Ватека можно убить. Но на прямой контакт этот упрямец не согласится.
— Для этого вам нужен был я? — Порфиру надоедает то, что все знают куда больше его самого.
— Да. Но ты не справился.
— Отнюдь, наш человеческий друг с помощью некоторых таинственных сил превосходно выполнил свою работу. После того как он побывал в логове Шерхана, последний с удовольствием прислушается к нам.
99 вскидывает бровь от удивления.
— Я не удивлюсь, если червь все выложил Ватеку. И теперь нам стоит приготовиться к визиту его церберов. И после всего этого ты настаиваешь на том, чтобы до их пор позволять жить этой собаке?!
— Порфир стал носителем первообраза. Он, оставаясь человеком на уровне своей физиологии, стал превращаться в вампира. Это ли не повод хорошенько задуматься, во что выльется все, затеянное Ватеком. Прежде всего мой господин интересуется вопросами подобного свойства. Междоусобная возня не обладает достаточной силой, чтобы привлечь его внимание.
После такой пламенной тирады дневальщика неизбежно состоялась пауза весьма тягостного характера. Порфир, окончательно потерявший интерес к происходящему, занялся изучением своего нового внутреннего мира. Вампиры были поглощены финальными стадиями восстановления и начинали чувствовать голод. С одной стороны, более лакомой цели, которую представлял собой человек, было сложно придумать. Но присутствие дневальщика, явно имевшего намерение сохранить жизнь Порфира, накладывало определенное ограничение. Первым, что странно, затянувшуюся тишину прервал пес Машруша. Он поднялся, широко раскрыл пасть в зевке, обнажив ряды своих мощных клыков, и стал кругами ходить по пространству комнаты, громко цокая когтями по керамическому полу. Он по очереди смотрел то на хозяина, то на его оппонентов, пытаясь предугадать, в чью глотку стоит вцепиться в первую очередь.
По мнению пса, человек был наименее интересен в разрезе того, стоит ли кого считать врагом хозяина. Однако животное, более чуткое к тонким материям, ощущало эманации некой, неведомой до сего дня энергии, которую излучал Порфир. Это заставляло собаку неуютно топорщить жесткую шерсть на загривке и скалиться. Каждая мышца, составляющая борцовское тело, была до предела напряжена. Собака чувствовала опасность.
Не менее нервозно ощущали себя вампиры. Слова Машруша заставили их посмотреть на свое пребывание в Луксоре с иной точки зрения. И увиденное не доставило им особой радости. Собственно, никакой радости не было в том, что братьям пришло выступить в роли ширмы, дешевой приманки в то время, когда за их спинами разворачивалось действо более высокого порядка. Первым это понял 99, что естественно. Ведь он был куда более мудр и рассудителен, нежели его брат, склонный к импульсивности.
