Сверкнув глазами, Лесски вырвался из моего захвата, спросив обиженно:
— Ну и что! Это еще не повод дарить саламандру. Пусть он вручит ей цветок.
На самом деле Гову уже пытался подойти с цветами, за что и получил ранение рук от воинственно настроенной дамы. Но посвящать Дейра в это я не решилась, ответила строго:
— Это не лучшая идея. А с саламандрой у Трумс причины для отказа попросту не будет.
* * *
Из дома на лекции я не ушла, а сбежала. Лесски отпускать не хотел; не меня, конечно, а огненную саламандру. С маниакальным блеском в глазах, как заядлый коллекционер редкостей, он доказывал, что ящерка ко мне попала уникальная. Во-первых, маленькая, но с огромным потенциалом, девятый просчитал, что в дом ее направили прямиком через световой кристалл в моей лампе. Во-вторых, добренькая. Он забыл, что она явилась отнюдь не с миром. В-третьих, она единственная в своем роде на все приграничье, а это три страны и четыре тысячи изнывающих коллекционеров. В-четвертых, мелкая хищница относится к малоизученному подвиду. Поэтому за ней сейчас нужно наблюдать и наблюдать, фиксировать изменения ее состояния, повадки, постепенный рост и увеличение энергии, а не отдавать заразе Трумс в ее зверинец.
Слушая его «неопровержимые» аргументы, я собралась, закинула в рюкзак огненную бестию и Кишмиша, создала переход в один из коридоров академии и, открыв дверь, сделала то единственное, что могло стихийника остановить… приникла к его губам.
Красавец Лесски с всклокоченными волосами, блестящим взглядом и колючей щетиной застыл как вкопанный. Поцелуй получился нежный, мягкий и, как ни удивительно, обезоруживающий.
— Спасибо, милый, я рада, что ты принял мое решение и не чинишь препятствий. Хорошего дня!
Отступая в объятия Академии МагФорм, я чувствовала, как взгляд псевдожениха опаляет мою спину, и решила не поворачиваться: вдруг его оцепенение пройдет. И что тогда? На ум пришли слова, оброненные им когда-то: «Я перестану себя сдерживать». По плечам проскользнул холодок, поежилась. Если несдержанность девятого будет хоть немного походить на его утреннее пробуждение, я пас! До сих пор чувствую прикосновение горячих рук к моей тазовой области и чуть хриплый, завораживающий своей бархатистостью голос.
Уже в академии, стараясь не стучать каблуками и не привлекать внимания, я пробралась в туалет и раскрыла сумку. Аккуратно погладила по мордочке избавленную от рабства ящерку и вручила ей оранжевый кристалл для освещения. Ночная гостья, бывшая пленница, а теперь почти свободная особь огненных бестий, посмотрела на меня удивленно, не забыв язычком прочистить глаза. Вдруг показалось.
— Значит, так, сейчас ты можешь отправиться к бывшему хозяину, отомстить за пленение и всю жизнь скрываться от таких коллекционеров, как Дейр, — саламандра, вспомнив алчный взгляд девятого, тут же замотала головой, и я уверенно продолжила, — или вернуться ко мне.
Она прищурилась, а затем скосила черные глазища в сторону моей сумки; оттуда, к слову, ей весьма дружелюбно махал взбрык, явно предлагая войти в мою охрану.
— У себя не оставлю, — предупредила сразу, и они оба расстроенно сникли, — но и в плохие руки не отдам, — попыталась я реабилитироваться в их глазах.
Не вняли.
— И нечего расстраиваться: уверена, вы будете видеться. Вряд ли наша Эфка Нэфка держит питомник дома. Несомненно, он где-то здесь в академии, так же как и лаборатория Дейра.
Переглянулись, приободрились и кивнули кто головой, а кто лапкой с листиками. И под веселый шелест вечнозеленого саламандра исчезла в кристалле. Неприятный звук и едкий запах гари сопроводили ее перемещение, заставив меня закашляться. Я маг-потоками развеяла клубы черного дыма и свободно вздохнула. Одним вопросом меньше, осталось решить, как или же под каким предлогом вручить живой «сувенир» землянику. И не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять — профессор Гову не обрадуется моей осведомленности, а тем более — помощи. Придется что-нибудь придумать.
Мой переход из дамской комнаты в аудиторию через дверь кладовой никто в группе не заметил, все были взбудоражены и веселы. Собравшись вокруг стола Клифа, они громко переговаривались, перебивая друг друга звонкими восклицаниями: «Не может быть!», «Не верю…», «Как это вышло?», «Хоть кто-нибудь может объяснить?».
Приготовившись к лекции и сев за свою парту, я решила примкнуть к дискуссии и спросила одногруппников:
— Что объяснить? У вас вчера что-то еще произошло?
Все они слаженно повернулись ко мне и так же слаженно моргнули.
— Ирэна? — удивилась улыбчивая Таггри.
— Она самая.
— Ты как вошла? — а вот это уже Тис и Гат в один голос.
— Через дверь.
— Через какую?
— Деревянную, — ответила я, совершенно не собираясь рассказывать о своих перемещениях. — А разве это имеет значение? Вопрос был другой… — Я с удивлением посмотрела на триста первую группу, отметив, что они все улыбаются: смущенно, нервно, заразительно, но все. — Простите, а что случилось?
Сердце тревожно забилось и дрогнуло, чтобы забиться еще сильнее, когда они слаженно кивнули и двинулись в мою сторону. Я поднялась со своего места, не зная, что делать. Бежать к кладовой? Звать на помощь? Или молча ждать, когда взбрык соизволит помочь? Всевышний, почему так не вовремя истощились мои искры? И кажется, девятый не зря говорил, чтобы я сюда поступать не смела. У них здесь явно секта поклонников Норго, которые меня сейчас в жертву принесут.
— Клиф, — позвала самого, на мой взгляд, сознательного, — что происходит?
— А ты не видишь? — спросил он загадочно, и я помотала головой, судорожно сжимая кулачки. Идея с кладовой была самой правильной, но поздно, здоровяк уже стоит напротив и тянет руки ко мне со словами: — Эх, слепондя, дай хоть обниму…
Это было не объятие, это были удушающие тиски, чрезвычайно крепкие и долгие, а потом меня, относительно бездыханную, передали для объятий остальным членам группы, что победили вместе со мной в последнем туре грязевых битв.
— Спасибо! — произнес каждый из них, и всем скопом добавили: — Хоть мы и знать не знаем, как ты это сделала, но спасибо.
И на мой недоумевающий взгляд Клиф со смешком ответил:
— Шрамы прошли.
— Всевышний… — Я чуть не села мимо стула, когда наконец-то увидела, насколько они изменились.
У Таггри в роду были эльфы, об этом говорили ее чуть мерцающая кожа и удлиненные миндалевидные глаза. Тисьян и Гатору — оборотни-рыси, а Клиф — не просто благородный здоровяк, он благородный титан с обезоруживающим прищуром карих глаз и теплой притягательной улыбкой. Был бы старше, я бы потеряла покой.
— Ничего себе… Так вы все это время были под искривляющим заклинанием!
— Мы тоже приятно удивлены, — кивнула водница. — Теперь ждем, когда появится Норго.
