— Небось сам себе надоел?
— До смерти.
Он выглянул в окно. В единственное окно. Рут. В окно с видом на узкую улицу и ряд домов на другой стороне. Он окинул взглядом гостиную. Розовые пластиковые цветы, свисающие из пластикового горшка в углу. Фотография его, жены и детей под стеклом на деревянных часах. Сто лет прошло. Она забрала фотографию из старого дома. Вот так. Единственная вещь оттуда. Телевизор. Новый и большой. Кто-то из группы поддержки подарил. Магазин какой-то пожертвовал. И другие вещи. Новый телефон. Пакеты с продуктами. Поговаривали о машине. Для поездок.
Люди радовались тому, что он на свободе. Им нравилось, что закон допустил несправедливость. Вот что им больше всего нравилось. Госпожа Брофи из Ассоциации помощи невинно осужденным. Она о нем пеклась. Чтобы его выпустили. Она навещала его в тюрьме. Разговаривала с ним. Всегда с идеями. Что надо сделать. Ввести новые правила, новые порядки, изменить систему. Невинно осужденные всегда нуждались в помощи, а госпожа Брофи никогда не сдавалась. Она и на телевидении выступала. Тоже давала интервью. Сразу было видно, что она знает, чего хочет. Она была возмущена тем, что происходят такие вещи. Вроде того, что случилось с ним.
— Пойдем выпьем пива, — предложил Рэнди, высоко поднимая брови.
Он поглядел на него сверху вниз. Из Рэнди валил дым, плывущий кольцами, которые затем таяли в воздухе.
— Почему бы и нет, — утвердительно ответил он. Рэнди пожал плечами и с притворной серьезностью поинтересовался:
— У тебя, может, дела? — и хрипло заржал.
«От десяти вечера до шести утра», — вспомнилось ему. Но он отмахнулся от этой мысли.
В баре он пока не заплатил ни цента. Всегда находились желающие угостить его пивом. А нет, так за стойкой стоял Томми. Томми не брал с него денег. Теперь не брал. Томми был там. Как побывавший там, Томми был в курсе. Томми сидел ни за что. Вот каков был Томми. Но его не выпустили досрочно. Его не опекало никакое общество помощи невинно осужденным. Томми сел вместо другого человека. Вместо родственницы. Отсидел за сестру, ограбившую автозаправку. Куртку Томми засекла камера слежения. А сестре и в голову не пришло. Большая девочка. Они с Томми носили одежду одного размера. И практически одно имя. Тэмми ее звали. Одинаковые волосы: длинные, рыжие, кудрявые. Но теперь Томми подстригся.
В баре было просторно. Дверь распахнута настежь. Деревянные полы местами затерты до черноты. Застоявшийся запах пива. Сигареты, курящиеся в горлышках пивных бутылок. Посетители, пьющие с утра до вечера. Коротающие время от рассвета до заката. Бар находился по соседству на той же улице. Женщина, сидящая на высоком табурете. Сальные черные волосы. Опущенная голова. С ней двое мужчин, по обеим сторонам. Высматривают для нее клиентов. Они были похожи — двое мужчин и женщина. Родня. Он знал их. С ними лучше не связываться, с этой семейкой. Он отвел взгляд.
Еще одна женщина. Молодая и веселая. Лет двадцати на вид. Он думал о Рут. Вспомнил, как весело она смеялась. В те дни они сидели рядом и он был для нее пупом земли. Он отвернулся от нее. Зачем? Теперь он не понимал. Впрочем, тогда он тоже этого не понимал. Многие из совершенных им поступков оставались для него загадкой. Он думал об этом. Четырнадцать лет. Ломал голову. Но отгадки не придумал. Он знал только, что произошла ошибка.
Из музыкального автомата раздавалась музыка. Песенка в стиле кантри. В баре сидело человек двадцать-двадцать пять. Он отхлебнул пива. Болтовня иногда заглушала музыку, а потом музыка снова звучала громче. Так они и менялись.
Рэнди купил ему еще пива. После освобождения спиртное стало действовать на него по-другому. Раньше от выпитого он чувствовал себя лучше. Чаще всего. А иногда хуже. Совсем худо. А теперь ему всегда становилось плохо. Он начинал видеть, куда он влип. В самую гущу. И чувствовал себя полным дерьмом.
Он отхлебнул еще пива. Осушил бутылку. Пригубил следующую. Хотелось оторвать собственную дурную башку. Он чувствовал, что начинается. Рэнди оглядел бар. В баре был брат Рэнди. Брат не обращал внимания на Рэнди. Как всегда. Понаблюдав за ним, Рэнди перевел взгляд на стеклянную пепельницу. Взял сигарету. Сделал пару затяжек. И замял. Стал мять сигарету в пепельнице. Потом предложил:
— Поехали в даунтаун, — и засмеялся, подняв брови и кашляя. — Нам нужно в даунтаун. — Рэнди хлопнул его по плечу.
Он взглянул на Томми, стоявшего за стойкой. Томми наблюдал за ними. Томми чуял, чем дело пахнет. И более того, Томми заправлял баром. Томми был не дурак.
— Уходите? — спросил Томми.
Покачав головой, он прикончил бутылку. Потом другую, что поставил перед ним Томми. Ему хотелось спросить Томми о сестре. Чем она занимается. Но он не мог упоминать ее имени. Что подумает Томми? Подумает еще что-нибудь не то.
На противоположной стороне улицы стояла полицейская машина с мигалкой. Полицейские вышли побеседовать с двумя парнями. Один дал деру, но полицейские, занятые вторым, даже не пытались преследовать беглеца. Они знали, кто где живет.
Он перешел на другую сторону. Рэнди торопился следом, норовя схватить его за руку, но промахивался. Он прошел мимо полицейских. Прямо у них под носом. Те даже не взглянули. А жаль. Каждая мышца в его теле напряглась.
Вниз под гору. Мимо кладбища, мимо замерзших зимних деревьев. Свет фонарей падал на листву, скрывавшую имена. Дальше начались высокие здания. Даунтаун. Толпы людей вокруг. Вечер пятницы, ни дать ни взять. Здесь были бары, куда они ходили всю жизнь. Бары еще не закрылись. Посетители были такие же, что и у Томми. Не то что на Джордж-стрит, где собиралась молодежь. С деньгами. Танцевальные клубы. Кафе для туристов. Люди с гитарами. Люди, в темноте раскачивающие огненные шары на струнах. Жонглеры. Беленые лица. Черные слезы. И все ради денег. Изощренное нищенство. Мучительные попытки продать себя. Он никогда туда не заглядывал. Держался своих баров. Где было темно и меньше сплетен. Он чувствовал, что отличается от прочих посетителей. Ничего не поделаешь. Он всегда пил стоя. Он никогда не шатался. Выпив, он сразу уходил. Он уходил, сохраняя осанку. Ничто его не брало. Но он любил что-то в этих людях. В его барах. Что-то беззащитное. Он и сам был из таких. Он нуждался в помощи. Здесь не было загадки. Больше не было. Он жил как они. Раньше он думал, что любит их, потому что он другой. А разницы не было. Он не был сильным. Он был из их числа. Вместе им было лучше, наверное. Они приходили поддержать друг друга. Помочь. Все как один калеки и выпивохи. Хотелось бы увидеть, что они из себя действительно представляют. Набравшись по-черному. Как он.
Ее телефонный номер не числился в справочнике. Лампочка в телефонной будке горела еле-еле. Он попытался читать справочник, но глаза плохо видели во мраке. Позвонив в справочную службу, он спросил ее номер. Номер не был указан. Не числился.
Он сказал, что ему очень срочно. Он сказал телефонистке, что он ее брат и что он потерял номер ее телефона. Что он приехал из другого города. Что у них умерла мать. Чувствовалось, что телефонистка верит. Но она не могла дать ему номер. Она сказала, что ей очень жаль. Поздно вечером. В комнате с другими телефонистками. Может быть, она устала. Или это была добрая телефонистка, которая не хотела работать телефонисткой. Не любила это дело. Работа. Это ясно.
