– Как у тебя дела, Женечка? – заботливо спросила Мила. – Ты хорошо питаешься? Не скучаешь?
– Тетя, – проникновенно ответила я. – Скучать мне точно не приходится! А в целом все отлично. Думаю, совсем скоро моя работа у Новицкого закончится, и я вернусь домой.
В загородном доме было тихо – Стас смотрел очередной блокбастер, Наина Валерьевна с Лизой занимались рисованием в детской, Ольга спала – ее бодрый храп наполнял третий этаж, и только Ойген маялся без дела. Увидев меня, немец обрадовался.
– Евгения! Ужасно рад вас видеть. Не хотите сыграть… э-э, в шахматы?
Мне показалось, что господин Берг был готов на все – сыграть со мной в покер, в «пьяницу», в шашки, в поддавки и даже в «чапаевцы» – настолько он устал от одиночества и невозможности нормально пообщаться.
Честно говоря, я тоже устала как собака и проголодалась как волк. Шахматы – это то, что влекло меня меньше всего. Но, взглянув на вытянувшееся лицо Берга, я сжалилась.
– Хорошо. Перехвачу на кухне какой-нибудь бутерброд и приду к вам.
– Я пока расставлю фигуры! – потер руки немец. – Жду вас в библиотеке!
Вскоре мы с Бергом сидели друг напротив друга за столом, крытым зеленым сукном, и глубокомысленно таращились на доску. В шахматы я играю неплохо, но сейчас мои мысли были максимально далеки от «игры королей».
У Новицкого и шахматы были не обычные, а какие-то… олигархические. Белые фигуры были искусно выточены из мрамора, а черные вырезаны из какого-то минерала – лабрадора, что ли. Берг оказался серьезным противником, тем более в самом начале я зевнула и пропустила одну пешку. Немец сожрал у меня коня и продолжал теснить мои фигуры. Отбиваться становилось все труднее, но я не сдавалась – не имею такой привычки. Наконец я сообразила, что если хочу вовремя лечь спать, то нужно либо устроить ничью, либо поддаться азартному противнику. Я выбрала второе – это оказалось быстрее. Как будто случайно я прозевала ферзя, а остальное было делом техники. Ойген поставил мне мат и торжествующе потер руки. Физиономия немца раскраснелась, глаза блестели… Вот не знала, что он такой азартный!
– Евгения! – торжественно произнес Берг. – А не выпить ли нам по случаю моей победы немного этого чудесного бренди?
Ага! «Ручки зябнут, ножки зябнут, не пора ли нам дерябнуть»… Интересно, что желающий выпить найдет повод для этого в какой угодно ситуации.
– Не откажусь! – пожала я плечами. Бренди у Новицкого действительно волшебный. Самой мне грабить хозяйские запасы не позволяет профессиональная этика. Другое дело – Берг. Он в этом доме гость. И вполне может позволить себе немного угоститься…
Один дринк, потом еще – и вот уже нос Ойгена налился знакомым пурпурным цветом. Немец улыбнулся мне разнеженной улыбкой абсолютно счастливого человека, и я решила задать прямой вопрос – так сказать, в лоб. Эта пара явно хранила какую-то тайну, и чем нынешний момент хуже любого другого для того, чтобы раз и навсегда разобраться с секретами четы Бергов?
– Скажите, Ойген, зачем вы приехали в Тарасов? – спросила я, изучая физиономию немца. Ойген вскинул белые брови:
– Ну как же! Ольга получила известие, что с ее сыном произошло несчастье…
– Нет-нет-нет! – я погрозила собеседнику пальцем. Видимо, меня тоже слегка накрыло с устатку. – Точно знаю, что билеты у вас были заказаны заранее. Тогда Стас был жив и здоров. Так что привело вас в наш город?
Ойген смутился. Покосился на дверь, видимо, прикидывая, далеко ли его супруга, и ответил:
– Мы хотим усыновить ребенка.
Вот уж чего я точно не ожидала! Видимо, мое лицо выразило безграничное изумление, потому что Ойген еще больше смутился:
– Да, знаю, мы немолоды… Но нам совершенно нечем заняться! Мы объехали весь мир, сплавлялись на плотах по горным рекам, поднимались на пирамиды инков… или ацтеков? Неважно… и наконец решили, что ребенок вдохнет новый смысл в наш, так сказать, союз. А что? – развел руками Ойген, хотя я вовсе и не собиралась возражать. – Мы достаточно состоятельные люди, чтобы обеспечить счастье какого-нибудь очаровательного малыша из стран третьего мира.
Ну, спасибо…
– А разве иностранные усыновления не запретили? – наморщила я лоб, припоминая законодательство.
– Так ведь моя супруга – по-прежнему гражданка России! Так что никаких проблем! – Ойген широко улыбнулся. – Мы уже присмотрели мальчика и договорились, что приедем в январе познакомиться с ним поближе. Но тут это несчастье со Стасом… и нам стало не до того. Конечно, мы навещаем Георга в приюте… но брать его домой пока не стали – неудобно как-то. Мы ждем, пока невеста Станислава поправится окончательно.
Да, вот и еще одна загадка разрешилась – причем самым неожиданным образом.
– Ну что ж, желаю счастья в семейной жизни! – сказала я, вставая.
– Может, еще партию? – оживился Ойген. – Вы превосходно играете!
– В другой раз! – улыбнулась я и покинула библиотеку.
Ужасно хотелось спать, челюсти прямо-таки раздирала зевота, но мои дела на сегодня еще не были закончены.
Я постучалась в комнату, где проживал Скрынник.
– Да? – послышался его недовольный голос. Я толкнула дверь. Начальник службы безопасности сидел на постели, одетый в какой-то тяжелый халат в клеточку и с книгой в руке. У меня прямо-таки зубы зачесались от любопытства – что может читать такой зубр, как Скрынник?
– Извините за поздний визит, – сказала я, – но дело срочное.
Скрынник отложил книгу и молча кивнул в сторону стула. Я уселась и за десять минут посвятила начальника СБ в подробности событий сегодняшнего дня.
Скрынник слушал, глядя на меня тяжелым взглядом носорожьих глазок. На лице его не дрогнул ни единый мускул. Я даже забеспокоилась – не заснул ли он? Некоторые умеют спать с открытыми глазами. Но вот я завершила рассказ, и отставной гэбэшник шевельнулся.
– Скажите, Евгения, – раздался наконец его низкий голос, – какое отношение это имеет к Станиславу Андреевичу?
– Вы что, плохо слушали?! – взвилась я. Все-таки у меня был тяжелый день. – Это сердце! Сердце той девушки!
– При чем здесь оно? – шевельнул бровями Скрынник. Я застонала сквозь зубы. Все-таки иногда мужчины такие тупые! Любая девушка давно бы уже сообразила, что к чему!
– Белоцерковская погибла в результате взрыва. Такова официальная версия, – терпеливо принялась объяснять я. – Но даже у следователя, который вел это дело, возникли кое-какие сомнения. Слишком уж все гладко – маньяк со справкой, самодельная бомба… А что, если Белоцерковская погибла не от взрыва? Что, если ее убили в другом месте? А все это – окраина города, безлюдное место, маньяк – просто прикрытие?
– У вас богатая фантазия! – хмыкнул Скрынник.
– Да! Богатая! И горжусь этим! – не отступала я. – Ну хорошо, допустим, Веронику и в самом деле убил осколок стекла. Но бомбу мог подложить кто-то другой. Тот, кто желал смерти модели. Ее убили, понимаете вы! – заорала я, уже не сдерживаясь.
