Крошка свернул в подворотню, но сейчас мне было не до него. Я пристроилась за Таратутой, стараясь держаться так, чтобы не упустить актера из виду, но и чтобы не быть замеченной. Илья принимал кое-какие меры предосторожности – дилетантские, конечно. Так, всякий раз, как повернуть за угол, он притормаживал и бросал взгляд назад. Пару раз достал из сумочки зеркальце и оглядел пространство за спиной. Но я умею быть незаметной в толпе, и шансов увидеть меня у актера не было.
Илья куда-то спешил, и мне пришлось ускорить шаг. Одни раз Таратута зашел в магазин. Я встала в кассу через три человека после него. Таратута купил растворимую лапшу в картонных стаканчиках и бутылку минеральной воды. Поскольку супружеская пара передо мной выложила на ленту гору покупок, я бросила шоколадку, которую взяла для виду, обратно на стойку и без помех покинула магазин.
Наконец Илья добрался до цели – старенькой девятиэтажки в тихом дворе. Я притаилась за углом. Таратута ключом открыл магнитный замок на двери и вошел в подъезд. Я выждала, пока за актером закроется дверь, и тут же метнулась вперед. Придержала дверь подъезда, пока не стихло пищание домофона, и только потом проскользнула внутрь.
Актер поехал вверх на лифте, а мне пришлось бежать по лестнице, прислушиваясь, на каком этаже он остановится. Лифт долязгал до восьмого и замер. Я белкой взлетела на девятый и притаилась.
Таратута подошел к металлической двери без глазка и открыл ее связкой ключей. Один замок, второй, третий… Да что у него там – сокровища?! Наконец громыхание ключей прекратилось.
Актер не успел закрыть за собой дверь – я одним прыжком слетела по лестнице и ударом ноги распахнула железную дверь, которую Таратута не успел запереть.
Актер таращился на меня в полном изумлении. Очки сползли ему на нос, и поверх них на меня смотрели ясные голубые глаза.
– Добрый день, Илья! – сказала я, отодвигая актера со своего пути. Тот попытался остановить меня, преградив дорогу, после чего я с удовольствием съездила ему по зубам – не сильно, просто чтобы обозначить серьезность намерений.
Актер задохнулся от боли и ужаса. Да, знаю, люди, которые никогда не сталкивались с насилием в реальной жизни, именно так и реагируют. Но ведь заслужил?
Оттолкнув Таратуту, я прошла в комнату. Моим глазам предстало жуткое зрелище. На полу совершенно пустой комнаты валялся матрас, полосатый, какие используют в больницах. Рядом на полу стояла бутылка с водой, в углу невыносимо воняло ведро, а на матрасе, съежившись и обхватив плечи руками, лежала Марина Бриллинг. Длинные волосы женщины спутались, лицо было изжелта-бледным, глаза закрыты. Одета Марина была в какую-то невообразимую ночную рубашку – даже с больничным штампом.
Первым делом я бросилась в прихожую и поймала Илью Ивановича, который вздумал спасаться бегством. Я приволокла его в комнату и одним привычным движением защелкнула на нем наручники из моего арсенала. Причем приковала актера аккурат возле помойного ведра.
После этого я подошла к Марине, опустилась на корточки и пальцами приподняла веки жены олигарха. Зрачки дрогнули, реагируя на свет. Жива! Под моими пальцами бился слабый пульс, но Марина не приходила в себя. Я еще разок осмотрела зрачки. Так, понятно…
– На чем это вы ее держите? – не оборачиваясь, спросила я Илью.
– Н-не з-зн-н-наю, – проблеял Таратута. – Я не в-врач.
Поскольку Таратута явился на конспиративную квартиру, чтобы покормить пленницу и сделать ей очередной укол, оставалось надеяться, что, не получив очередную порцию наркотика, Марина придет в себя.
Я взяла грязную руку беглянки и посчитала пульс. После чего позвонила Скрыннику.
– Это Охотникова. Я нашла Марину. Быстро сюда. И прихватите какую-нибудь одежду. Новицкая жива, только эти уроды держали ее на игле. Жду.
Скрынник помедлил секунду, потом произнес всего одно слово:
– Спасибо.
И отсоединился. Еще бы не спасибо! Только что я дала ему шанс реабилитироваться в глазах Новицкого. Мне медали ни к чему. Я работаю просто за деньги. А вот Скрыннику награда не помешает, а то его репутация и так уже упала ниже плинтуса…
Вообще-то, по-хорошему следовало вначале вызвать «Скорую» и полицию. Но представьте, приезжает доктор по вызову, а там молодая женщина, которая выглядит как жертва маньяка, вены исколоты… нет, пусть Скрынник разбирается с полицией, ему за это деньги платят. Жизни Марины в ближайшие полчаса ничто не угрожает, будь ее состояние критическим, я бы не медлила…
В ожидании Скрынника и его людей я повернулась к Илье и спросила:
– За что ты ее так?
Актер окрысился. Теперь он был похож не на капитана Грэя из «Алых парусов», а на трансвестита. Платок сполз, очки разбились, один каблук сломался.
– Она меня за мужчину не считала! Динамо крутила, сучка, – сипло произнес Илья. – Думала, что раз заловила в свою… олигарха, так весь мир в кармане?! Не-ет, врешь!
– Значит, это все из-за того, что Марина Бриллинг не хотела прыгать к тебе в постель?! – изумилась я.
Таратута шмыгнул разбитым носом и промокнул ладонью губы. Честно сказать, губы были похожи на оладьи. Таратута взглянул на кровь на своей руке и с ненавистью уставился на меня.
– Да не переживай, – отмахнулась я. – До свадьбы заживет. А свадьба твоя будет знаешь где? На зоне. Там таких любят. Из тебя такая убедительная бабенка получается…
Актер заметался, но наручник держал как надо.
Актер принялся грязно ругаться сквозь зубы.
– Ладно, мы с тобой еще побеседуем. А пока заткнись! – велела я, и Таратута заткнулся.
Скрынник приехал в рекордные сроки. Он вошел в квартиру в сопровождении своих ребят, и сразу стало тесно.
Скрынник привез одеяло, в которое бережно завернули Марину. Вызвали «Скорую» и полицию – теперь было можно. Скрынник позвонил Новицкому. Пока начальник службы безопасности докладывал боссу о том, что его жена нашлась, я подошла к Илье. Актер вжался в стену и поджал колени. Зубы у него отчетливо лязгали.
Но я всего лишь наклонилась, чтобы снять с него наручники. Не могу же я сдать полиции собственноручно закованного клиента…
Как выяснилось, это была роковая ошибка.
Дождавшись, когда на него перестанут обращать внимание, Таратута внезапно вскочил с пола и бросился к окну. Стекло было самое обычно, хлипкая деревянная рама. Так что актер без труда выбил стекло головой и рыбкой спланировал с восьмого этажа. Когда мы с одним из охранников добежали до первого этажа и выскочили из подъезда, было уже поздно. Актер, раскинув руки, лежал на снегу, и снег под ним медленно заплывал красным.
Скрынник не торопясь спустился к нам на лифте и с философским спокойствием оглядел покойника. Как это он умудряется всегда оказаться на месте вовремя и при этом никогда не спешит?
– Ох, зачем я его зоной пугала! – в сердцах сказала я.
