Ей не хотелось, чтобы все это прекратилось, но… может быть, все же следует это остановить или, во всяком случае, попытаться это сделать? Джорджина уже понимала, к чему все идет. Действительно понимала?
Что может она сейчас понимать, если не в состоянии проследить за ходом своих мыслей? Если бы ей удалиться от него футов на десять… нет, на двадцать, возможно, тогда к ней вернулась бы способность мыслить. Сейчас же Джорджина была довольна тем, что их не разделяет даже дюйм. Господи, кажется, она уже отдалась… Впрочем, она еще не знает… Нет, все-таки надо сделать попытку, чтобы суметь ответить завтра, когда совесть спросит ее: «Так что же произошло?»
— Капитан! — проговорила она в промежутке между поцелуями.
— Гм?
— Вы занимаетесь со мной любовью?
— О да, милая девочка.
— А вы уверены, что поступаете правильно?
— Абсолютно. В конце концов, это средство, которое способно вылечить тебя.
— Вы шутите…
— Нисколько. Твоя тошнота, милая девочка, не что иное, как чувственное влечение… ко мне.
Она хотела его? Но он даже не нравился ей! Тем не менее это полностью объясняет, почему от всего того, что происходит сейчас, она получает такое удовольствие. Стало быть, объект страсти даже не обязательно любить. Вот она и получила ответ на свой вопрос. Да, она действительно хотела его, по крайней мере в этот момент.
«Капитан, считайте, что у вас есть мое разрешение продолжать Любовную игру».
Она не сказала этих слов вслух, ибо они его удивили бы, а ей не хотелось в эту минуту его удивлять. Однако ту же мысль она выразила несколько по-другому, обвив его руками и разведя ноги.
Ей казалось, что все внутри нее готовится к тому, чтобы принять его. Джеймс поцеловал ее в губы, затем в шею и груди. После этого приподнялся. Джорджина вздохнула, сожалея, что более не ощущает на себе тяжести его тела. Но вдруг она ощутила давление снизу и жар. Она почувствовала, как что-то большое и твердое туго входит в нее, заполняет ее, вызывая в ней дрожь. Она знала его тело и знала, что именно в нее входит. Она не боялась этого… но почему никто ей раньше не сказал, что будет больно? Она ахнула скорее от удивления, но факт оставался фактом — это была боль.
— Капитан, я не говорила вам, что раньше никогда этим не занималась?
Она вновь ощутила вес его тела на себе. Капитан повернул лицо к ней, прижимая губы к ее шее.
— Я и сам уже это понял, — едва расслышала Джорджина. — И полагаю, тебе вполне позволительно называть меня теперь Джеймс.
— Я учту это, но нельзя ли вас попросить, чтобы вы остановились?
— Можно.
Кажется, он смеется? Во всяком случае, тело его сотрясается.
— Я слишком вежлива? — осведомилась она. Всякие сомнения теперь пропали — он смеялся громко и откровенно.
— Прости, любовь моя… Это настоящий шок. Я не думал, что ты… хочу сказать, ты вела себя так страстно… О черт!
— Заикаетесь, капитан?
— Похоже. — Он приподнял голову, прикоснулся к ее губам, затем улыбнулся. — Дорогая девочка, больше нет необходимости останавливаться, даже если бы я мог это сделать. Ущерб тебе уже нанесен, ты испытала боль девственницы, и теперь это позади. Вот смотри. — Она ощутила движение внутри себя, и глаза ее сверкнули, ибо это движение принесло ей лишь приятные ощущения. — Ну как, ты все еще хочешь, чтобы я остановился?
— Нет, — покачала она головой.
— Слава Богу.
Джеймс с облегчением вздохнул, что вызвало у нее улыбку. Он поцеловал ее, исторгнув из ее груди тихий стон. Медленные движения его бедер рождали в ней все более сладостные ощущения, которые увенчались ошеломительным взрывом. Она закричала, но звук, вырвавшийся из ее рта, был поглощен ртом Джеймса, который достиг разрядки одновременное Джорджиной.
Она лежала потрясенная, не в силах поверить тому, что в самом деле только что пережила ошеломительно сладостные ощущения. Она потянулась к человеку, который открыл и показал ей, на что способно ее тело. К чувству благодарности и нежности применилось нечто еще, и ей захотелось благодарить его, целовать, сказать ему, как великолепен он был, какое блаженство испытала она. Она погладила и нежно поцеловала его в плечо, надеясь, что он этого не заметит.
Но он заметил. Джеймс Мэлори, знаток женщин, пресыщенный аристократ, чувствовал малейшее движение девушки и был тронут этой нежностью больше, чем сам того ожидал. Он не испытывал раньше ничего подобного, и это вселяло в него непонятный страх.
Глава 22
— Теперь я понимаю, почему люди занимаются такими вещами.
Джеймс с облегчением вздохнул. Это было как раз то, что ему требовалось услышать — какой-нибудь незначительный вздор, чтобы все встало на своё место. Она была обыкновенная девица, хотя и являла собой замечательный образец. Однако она не отличалась от других женщин, которых он привык соблазнять. Когда цель была достигнута, интерес к ней пропадал. Так почему же сейчас он не отправит ее на свою койку? Да потому, черт возьми, что ему этого не хочется.
Он приподнялся на локтях, чтобы получше рассмотреть Джорджину. Лицо ее все еще пылало, губы были приоткрыты. Он легонько прикоснулся к ним пальцем, чтобы успокоить их. Карие глаза ее подернулись дымкой, взгляд был томным, и это почему-то обрадовало его. Этот взгляд отличался от того, который он привык встречать. В нем не было ни обычной нервозности, ни раздражения, которые постоянно читались в глазах юнги. Господи, да он сейчас напрочь забыл о ее маскараде и о том, что существуют какие-то причины для этого. Вокруг нее все еще существовала некая тайна, способная поддержать его интерес к ней, разве не так?
— Такими вещами, Джордж?
Взметнувшаяся вверх бровь лучше всяких слов сказала Джорджине, что ее слова развеселили капитана. Ну и что? Сейчас эта манера ее не раздражала.
— Я не очень романтично выразилась, — тихо произнесла Джорджина, испытывая неожиданный приступ застенчивости.
— Возможно, но я понял суть, милая девочка. А тебе это понравилось?
Она не сумела выдавить из себя ни слова, поэтому просто кивнула. Его улыбка бросила ее в сладостную дрожь.
— А тебе? — «Джорджи, ты с ума сошла, что спрашиваешь его о таких вещах?» — Я имею в виду…
Он откинул голову назад и захохотал, затем повалился на спину, увлекая Джорджину за собой, — теперь она смотрела на него сверху вниз, чувствуя себя в этом положении более уверенно. Но затем он раздвинул ноги, и она провалилась между ними.
— Что мне с тобой делать, Джордж? Он продолжал смеяться, прижимая ее к себе. В общем, она не возражала против его веселья.
— Для начала перестань называть меня Джорджем.
Она тут же пожалела о сказанном и замолчала, надеясь, что эта реплика не напомнит ему о ее обмане. Но Джеймс тоже внезапно притих. Улыбка еще не сошла с его лица, но выглядела какой-то неживой, застывшей. В нем снова пробудился сардонический аристократ.
