— Я едва двумя словами с ней перебросился. Большую часть вечера она провела у себя в комнате.
— Ты говоришь, что она снова плакала, Дрю? — осторожно спросил Томас. — Ты из-за этого так расстроился?
Дрю сунул руки в карманы и кивнул.
— Не могу выносить слез, честное слово.
— Привыкай к этому, бестолочь, — вставил Уоррен. — У всех женщин в запасе ушаты слез, которые они готовы вылить в нужный момент.
— Никто не ожидает, что безмозглый циник сумеет отличить настоящие слезы от фальшивых, — парировал Дрю.
Клинтон готов был броситься к братьям, увидев, что Уоррен намерен решительно возразить Дрю. Но ему не пришлось этого делать. Томас остудил пыл Уоррена, положив ладонь на руку брата и легонько покачав головой.
Клинтон огорченно скривил губы. Все члены семьи восхищались способностью Томаса оставаться спокойным при любых обстоятельствах, и, как ни странно, Уоррен больше, чем кто-либо другой, прислушивался к словам Томаса, что весьма раздражало Клинтона, ведь Томас был на четыре года младше Уоррена… и на полфута ниже ростом.
— Ты, кажется, забыл, что придерживался точно такого же мнения, как и все, Дрю, когда мы дали согласие на это нелепое обручение, — заметил Клинтон. — Никто из нас не думал, что чувства Джорджины столь глубоки и серьезны. Господи, да ей было-то всего шестнадцать лет…
— Причины, по которым мы согласились, не имеют никакого значения сейчас, когда она доказала, что все мы были не правы, — возразил Дрю.
— Доказано лишь одно: Джорджи удивительно верна… и невероятно упряма, — сказал Клинтон. — И я склонен согласиться с Уорреном. До сих пор не верю в то, что она любила Камерона.
— Тогда почему она ждала целых шесть?..
— Не будь наивным, Дрю, — перебил его Уоррен. — Ситуация в городе за эти годы ничуть не улучшилась. Неженатых мужчин здесь по-прежнему мало, и выбрать не из кого. Что ей оставалось, как не ждать возвращения Камерона? Другого достойного мужчины за это время она не встретила. Если бы встретила, то уверяю тебя, что в мгновение ока забыла бы этого несчастного корнуолца.
— Тогда почему она пустилась на его поиски? — запальчиво спросил Дрю. — Ты можешь мне ответить?
— Очевидно, она чувствовала, что ожидание слишком затянулось. Мы с Клинтоном оба пришли к такому выводу. Кстати, он собирался взять ее с собой в Нью-Хэвен, когда поедет навещать детей. Его теща вращается в высоких сферах.
— В каких таких высоких сферах? — презрительно фыркнул Дрю. — Нью-Хэвен не больше Бриджпорта!
— Ну, тогда я готов взять Джорджину в Нью-Йорк.
— Ты готов?
В голосе Уоррена послышались угрожающие нотки:
— Ты считаешь, что я не знаю, как надо обращаться с женщиной?
— С женщиной — да, но не с сестрой. Да какой же мужчина к ней подойдет, увидев рядом такого мрачного типа и брюзгу?
Глаза Уоррена сверкнули, он вскочил с места.
— Я н-не…
— Вы оба зря провоцируете друг друга, — не повышая голоса, вмешался в диалог двух братьев Томас. — Поймите, вы отклонились от темы, и то, о чем говорите, в данный момент несущественно. Фактом остается то, что Джорджи, по всей видимости, более несчастлива, чем мы думали. Если она плачет… Кстати, ты спрашивал, почему она плачет, Дрю?
— Почему? — воскликнул Дрю. — Да она убита горем! У нее разбито сердце!
— Но она сама сказала тебе об этом?
— Тут и говорить нечего! В тот день, когда Джорджи встретила меня на Ямайке, она сказала, что Малкольм женился на другой женщине, и тут же разрыдалась.
— Мне она не показалась убитой горем, — вступил в разговор Клинтон. — После всего, что она натворила, Джорджи вела себя здесь очень даже по-хозяйски. Да и этот праздничный вечер — ее идея, и она с удовольствием принимает участие в подготовке.
— Но ты не видел ее сегодня утром, правда же? А она, наверное, прячется сейчас у себя в комнате. потому что глаза ее распухли от слез.
Томас нахмурился.
— Нужно, чтобы кто-то поговорил с ней. Клинтон?
— Какого черта я понимаю в этих делах?
— Уоррен? — Но раньше, чем последовал ответ Уоррена, Томас сам себе ответил: — Нет, лучше не ты.
— Я попробуй сделать это, — без особой охоты предложил Дрю.
— Да ты только и можешь, что строить дурацкие предположения и впадать в сентиментальность при виде нескольких слезинок, — насмешливо проговорил Уоррен.
Гася новую стычку, Томас поднялся и, направляясь к двери, сказал:
— Поскольку Бойд скорее всего спит после вчерашнего празднования, я думаю, что это предстоит сделать мне.
— Желаю удачи! — крикнул вслед ему Дрю. — Не забудь, что она до сих пор зла на тебя! Томас обернулся и бросил взгляд на Дрю.
— А тебе не приходило в голову — почему?
— А что тут непонятного? Она не хотела плыть в Англию. Она хотела, чтобы это сделал ты.
— Совершенно верно, — согласился Томас. — А это означает, что ей было все равно, увидит она Камерона или нет. Она хотела лишь поставить в этом деле точку.
— Черт возьми! — пробормотал Дрю, когда Томас вышел. — Неужели это важно? Уоррен не преминул съязвить:
— Ты вроде бы и не девственник, Дрю, но как же плохо разбираешься в женщинах!
— Я? — захлебнулся от возмущения Дрю. — По крайней мере со мной женщины улыбаются. А что касается твоих женщин, то удивительно, как они не умерли от мороза в твоей постели!
Поскольку находились они совсем рядом, то обмен ударами последовал незамедлительно. Клинтон лишь успел выкрикнуть: «Мебель! Поберегите мебель, черт вас побери!»
Глава 30
— Томас! — воскликнула Джорджина, приподняв уголок лежавшей на ее глазах влажной тряпки и увидев, что к кровати подходит ее брат. — С каких пор ты стал входить в мою комнату без стука?
— С тех пор, как почувствовал, что вряд ли тебя обрадует мой визит. Что у тебя с глазами?
Джорджина бросила тряпку на стоящий рядом столик, спустила с кровати ноги и пробормотала:
— Ничего.
— В таком случае, что случилось с тобой, если ты все еще в постели? Ты хоть знаешь, который сейчас час?
Джорджина вдруг рассердилась.
— Я уже давно на ногах. Разве я в ночной рубашке? — Она показала на желтое утреннее платье, которое было на ней.
— Значит, ты просто превратилась в лежебоку за время твоего путешествия.
— Чего тебе надо? — раздраженно спросила она.
— Узнать, когда ты собираешься начать снова со мной разговаривать.
Томас произнес эти слова с улыбкой и сел на кровать, прислонившись к спинке и глядя на сестру. Но ни его слова, ни улыбка ее не обманули. Причина его визита была другой. А поскольку он сразу не сказал, почему пришел, значит, предмет разговора был деликатный или неприятный. Одним словом, ей совсем не хотелось сейчас этим заниматься.
